«Влесовой книгой» называют тексты, записанные на 35 березовых дощечках и охватывающие историю Руси на протяжении полутора тысячелетий, начиная примерно с 650 года до н. э. Нашел ее в 1919 году полковник Изенбек в имении князей Куракиных под Орлом. Дощечки, сильно разрушенные временем и червями, в беспорядке валялись на полу библиотеки. Многие были раздавлены солдатскими сапогами. Изенбек, интересовавшийся археологией, собрал дощечки и больше с ними не расставался. После окончания гражданской войны «дощечки» оказались в Брюсселе. Узнавший о них писатель Ю. Миролюбов обнаружил, что текст летописи написан на совершенно неизвестном древнеславянском языке. На переписывание и расшифровку ушло 15 лет. Позднее в работе приняли участие зарубежные специалисты — востоковед А. Кур из США и С. Лесной (Парамонов), проживавший в Австралии. Последний и присвоил дощечкам название «Влесова книга», так как в самом тексте произведение названо книгой, а Влес упомянут в какой-то связи с ней. Но Лесной и Кур работали только с текстами, которые успел списать Миролюбов, так как после смерти Изенбека в 1943 году дощечки исчезли.

Некоторые крупные ученые считают «Влесову книгу» фальшивкой, в то время как такие известные знатоки древнерусской истории, как А. Арциховский, считают вполне вероятным, что «Влесова книга» отражает подлинное языческое прошлое славян. Известный специалист по древнерусской литературе Д. Жуков в апрельском номере журнала «Новый мир» за 1979 год писал: «Подлинность «Влесовой книги» подвергается сомнениям, и это тем более требует ее публикации у нас и тщательного, всестороннего анализа».

Ю. Миролюбову и С. Лесному в основном удалось расшифровать текст «Влесовой книги». По мнению этих ученых, она ценнейший памятник русской истории, написанный на неизвестном древнеславянском языке. Любопытно, что и противники «Влесовой книги» используют этот же аргумент. Они утверждают, что язык дощечек лингвистически неправилен, «искусствен», не соответствует нормам церковнославянского языка. Но вспомним, что недавно археологи при раскопках римского форта Виндоланд в Северной англии (II век н. э.) тоже обнаружили обломки каких-то дощечек, в свое время выброшенных, очевидно, за ненадобностью. На них отчетливо различались выцарапанные буквы. Когда обломки склеили, выяснилось, что надписи сделаны на непонятном языке, который тем не менее поддался усилиям специалистов. Загадочным языком оказалась так называемая «вульгарная латынь», на которой разговаривали в отдельных римских гарнизонах...

Но «виндоландские дощечки» попали в руки археологов, их подлинность доказана. С «Влесовой книгой» дело обстоит сложнее. Ее сторонникам необходимы доказательства того, что на территории Древней Руси могли существовать, во-первых, отдельные племенные языки, отличные друг от друга, и, во-вторых, письменность. Ведь «книга» повествует о времени очень давнем, о временах Аскольда и Рюрика, когда Русь еще только вступала в эпоху раннего феодализма и скорее всего люди еще сохраняли традиции, присущие породившим их племенам.

По мнению К. Горшковой, даже в более позднюю эпоху (X—XII века) «территориальные диалекты по своим характерным чертам еще были близки к диалектам племенным, на основе которых они сложились. К ним во многом применимы те общие характеристики 'письменных языков и диалектов, которые говорят об отсутствии четкого отграничения диалекта и языка» (Историческая диалектология русского языка. М., «Просвещение», 1972, с. 71).

Таким образом, специалисты признают наличие нескольких языков у древних русов. Вряд ли можно судить о предполагаемом языческом памятнике — «Влесовой книге» — с точки зрения норм единственно известного нам церковнославянского языка, на котором писали христианские авторы. Сохранившиеся до наших дней диалектизмы и местные обороты речи, присущие жителям различных областей, также косвенно свидетельствуют о возможности многоязычия в Древней Руси.

С другой стороны, есть много аргументов в пользу того, что письменность на Руси существовала задолго до принятия христианства. В поселениях Черняховской культуры на Днепре (III—V века н. э.) находят рунические надписи на глиняных пряслицах и сосудах. В древней Хазарии, по сведениям арабских ученых, пользовались «русским письмом». Знаменитый Кирилл, брат Мефодия, видел в 860 году в Крыму целые книги, «роусьскими писмены писано». Сейчас никто не станет отрицать, что наши языческие предки вполне могли создать свою грамоту. Древние славянорусы активно общались на западе и северо-западе с германскими племенами, пользовавшимися руникой, а на востоке и юго-востоке с тюрко-монгольскими народами, также употреблявшими руническую систему письменности. Трудно предположить, что славянские племена, находившиеся с германцами и тюрками примерно на одинаковом уровне развития, не знали рун.

Таким образом, накапливается все больше и больше доказательств того, что «Влесова книга» могла быть написана именно таким языком и именно в таком виде, в каком она существует. Правильность исторических сведений, содержащихся во «Влесовой книге», все более подтверждается новейшими археологическими исследованиями.

Вспомним обстановку в южнорусских степях в эпоху великого переселения народов. Одна за одной на протяжении нескольких тысячелетий шли из недр Евразийского континента волны великих нашествий. В IV тысячелетии до н. э. наступление патриархальных пастухов-индивидуалистов, людей «курганной культуры», или «ямников», как их называют археологи, смело коллективистскую оседлую матриархальную культуру «Старой Европы», тысячелетиями процветавшую на Балканах, Дунае и в Приднепровье. Поздней фазой «Старой Европы» была Трипольская культура, открытая русским археологом В. Хвойко в конце прошлого века в 50 км к югу от Киева. Крупнейший украинский археолог В. Даниленко и ведущий американский специалист по археологии Восточной Европы М. Гимбутас полагают, что пришедшие с Востока пастухи, смешавшись с аборигенами «Старой Европы», и стали нашими предками — протоиндоевропейцами.

Волна за волной индоевропейские племена шли со своей прародины на запад, юг и север. К концу III тысячелетия до н. э. были освоены Северная Индия, Иран, Малая Азия, Греция, а также обширные области Центральной и Северной Европы.

Особенно впечатляющим был марш «боевых топоров» в начале II тысячелетия до н. э., начавшийся из Урало-Волго-Донских степей и закончившийся на берегах Атлантики. Индоевропейцы поселились в Подмосковье (Фатьяновская культура), в Прибалтике, в Северных Карпатах, в Центральной Европе, на Британских островах и в Иберии. Люди «боевых топоров» хоронили своих покойников в одиночных подкурганных могилах и вкладывали им в руку главное, насущное средство жизни — боевой топор. Волна «боевых топоров» постепенно рассеялась под влиянием торгашеских групп «колоколовидных кубков». По курганным могильникам Южной Скандинавии можно наглядно видеть, как элементы культуры «кубков», происходящих с юга Пиренейского полуострова и из Средиземноморья, постепенно вытесняли символы культуры «боевых топоров». И вот уже вместо топора в руку покойника вкладывают кубок с опьяняющим зельем, а в одной могиле хоронят не одного, а несколько покойников (индивидуальная этика заменяется коллективистской)...

Но вскоре с Востока накатывается новый вал индоевропейских завоевателей, и обычаи далекой евразийской прародины восстанавливаются.

В конце II тысячелетия до н. э. из центральноазиатских степей в Северное Причерноморье и Средиземноморье пришли новые племена индоевропейцев. Те из них, что пересели с коней на ладьи, известны истории как «люди моря». Они колонизировали практически все Средиземноморье, поселившись в Сардинии, в Палестине (филистимляне), на Крите и Кипре. Часть индоевропейских «народов моря» сделала своей базой островки Тир и Сидон у побережья Леванта и, взяв в жены ханаанейских женщин с материка, положила начало семитоязычным финикийцам, раскинувшим вскоре сеть торговых факторий по всему античному миру...

В это же время в южнорусских степях господствовал разношерстный племенной союз индоевропейцев-киммерийцев. Через кавказские перевалы, через Балканы и Босфор, по Дунаю и по Висле продвигались киммерийцы в окрестные страны. Некоторые историки считают, что в состав их племен входили и наши предки — славяне. Сохранившиеся от киммерийцев имена и названия во многих случаях сходны со славянскими. По мнению выдающегося русского историка Г. Вернадского, «имеются наименования местностей как в Закавказье, так и в Малой Азии, которые звучат по-славянски и... действительно могут быть славянского происхождения». Вероятно, народы Передней Азии заимствовали множество славянских корней еще в глубокой древности. Чехословацкий востоковед Б. Грозный объяснял удивительное сходство некоторых вавилонских и шумерских, с одной стороны, и славянских слов именно существованием древних контактов между семитами и индоевропейцами (славянами) в Закавказье.

Специалисты отмечают также сходство славянских языков с фракийским и фригийским. Фракийцы и фригийцы появились на Балканах и в Малой Азии около 1200 года до н. э., в эпоху Троянской войны и подвигов легендарного Ахиллеса, которого академик А. Веселовский считал именно славянским князем. Известно также, что главный фрако-фригийский бог назывался Сабадиос. Ему поклонялись как богу-освободителю в малоазиатской Фригии, во Фракии, на Кавказе и в Крыму. Филолог Дж. Бонфанте выводит имя Сабадиос из славянского слова «свобода», не имеющего звуковых аналогов в других индоевропейских языках. Иначе говоря, фракофригийцы в эпоху Троянской войны находились в тесном симбиозе со славянами, и культ Сабадиоса зародился в смешанной фригийско-славянской среде. Видимо, славянские кланы еще до Троянской войны смешались с фрако-фригийцами и совершали великие походы в Малую Азию и Закавказье вместе с ними, поскольку их общей прародиной были южнорусские степи.

В одной из табличек «Влесовой книги» говорится, что за 1300 лет до Германриха (вождь готов, покоривший в середине IV века н. э. огромные пространства Восточной Европы от Балтики до Черного моря, от Волги до Дуная и разгромленный гуннами в 376 году) предки русов еще жили в Центральной Азии, в «зеленом крае». Хронология, разумеется, приблизительная, но версия о степном центральноазиатском происхождении наших предков с каждым годом становится все убедительнее. Возможно, не за тысячу триста, а за полторы тысячи (или более) лет «до Германриха» наши предки отпочковались от других индоевропейских племен и отправились во все концы света искать свое счастье. Итальянские археологи, производящие раскопки в долине Свата (Пакистан), обнаружили, например, что в конце II тысячелетия до н. э., в канун Троянской войны, происходили мощные передвижки евразийских пастухов. И в Северный Индостан, и на Дунай пришли в то время из Центральной Азии воинственные кочевники — возможно, единого происхождения. Во «Влесовой книге» подробно описывается, как часть наших предков из Семиречья шла через горы на юг (судя по всему, в Индию), а другая часть пошла на запад «до Карпатской горы». Если бы «Влесова книга» была фальсификацией, то как мог фальсификатор предугадать этот поразительный и неожиданный факт истории древних скотоводов, подтвержденный археологически совсем недавно, уже после опубликования «Влесовой книги»?

Во «Влесовой книге» четко засвидетельствовано, что наши предки «водили скот от Востока до Карпатской горы» Таким образом, не Припятские болота, куда нас пытаются загнать некоторые археологи, а огромный простор Евразийских степей вплоть до Амура — вот наша истинная прародина. 400 лет назад русские лишь вернулись в родное Русское поле, которое тысячелетиями принадлежало нашим предкам. В том- то и заключается великая историческая ценность «Влесовой книги», что она ясно свидетельствует о нашем исконном присутствии на нынешней территории страны.

Сведения «Влесовой книги» о древних странствованиях - наших предков по просторам Евразии позволяют понять многие упоминания о таинственных русах ближневосточных и античных источников. Если считать наших предков исконно степным народом, то надо признать многовековое участие русов во всех решающих событиях тех времен. Когда мы читаем в древних источниках о великих походах таинственных киммерийцев, а затем скифов на Ближний Восток, в Африку, в Южную, Центральную и Западную Европу, в Скандинавию, то можем надеяться найти среди этих «киммерийцев» и «скифов» наших прямых предков.

Античные источники начала эры определенно свидетельствуют, что славянское племя «сербой» (сербы) пастушествовало между Азовским и Каспийским морями, а другое славянское племя — «хороуатос» (хорваты, от иранского «хрват» — страж) пасло свои стада где-то неподалеку от нижнего Дона. Рядом, видимо, кочевали русы. Недаром римские географы первых веков нашей эры знали Волгу в ее степной части как Рус, «реку русов». «Влесова книга» подробнейшим образом описывает столкновения славян с аланами (ираноязычное население евразийских степей), готами и гуннами. В великих битвах в излучине между Волгой и Доном 1800 лет назад решались судьбы Европы. Описанные во «Влесовой книге» победы русов над готами, аланами и гуннами объясняют, почему славянам удалось отстоять и укрепить свои позиции в бурную эпоху великого переселения народов.

Но содержание «Влесовой книги» этим не исчерпывается. Она повествует также о гуманности наших предков, их высокой культуре, об обожествлении и почитании праотцев, о любви к родной земле. Полностью отвергается версия о человеческих жертвоприношениях — вот, к примеру, что сказано в дощечке № 4 (нумерация условна): «Боги русов не берут жертв людских и ни животными, единственно плоды, овощи, цветы, зерна, молоко, сырное питье (сыворотку), на травах настоянное, и мед, и никогда живую птицу и не рыбу, а вот варяги и аланы богам дают жертву иную — страшную, человеческую, этого мы не должны делать, ибо мы Даждь-боговы внуки и не можем идти чужими стопами...»

Оригинальна ранее неизвестная система мифологии, раскрывшаяся в «Влесовой книге». Вселенная, по мнению древних русов, разделялась на три части: Явь — это мир видимый, реальный, Навь — мир потусторонний, нереальный, посмертный, и Правь — мир законов, управляющих всем в мире...

Каково же было назначение «Влесовой книги»? Это не летопись, не хроника в нашем понимании, а сборник языческих проповедей, которые читались народу, очевидно, во время богослужений. Их слушали и запоминали наизусть, ибо почитание предков было частью религиозного культа. Деяния предков, то есть история, становились таким образом всеобщим, всенародным достоянием, традицией, передававшейся из поколения в поколение.

В разные эпохи к старым дощечкам прибавлялись новые, освещавшие либо старые времена, но в новом аспекте, либо говорившие о новых временах, но в сравнении со старыми. Отсюда многочисленные повторения исторического содержания, перемешанные с призывами к чести, храбрости, взывания к небу о ниспослании благ и т. д. Таким образом, религия, история и быт сливались в одно неразрывное целое. Характер «Влесовой книги» становится понятным: это не курс истории, это сборник религиозных поучений. Причем это произведение написано не одним автором, а по крайней мере тремя, разделенными временем. На это указывают различия в содержании текстов, в стиле и даже в написании букв. Язык «Влесовой книги» понятен не до конца, встречаются некоторые слова и обороты, совершенно неизвестные, что, конечно, затрудняет работу исследователей. Мешает также и то, что местами текст дощечек был изрядно попорчен. Но в целом «Влесова книга» дает довольно неожиданную картину русского язычества Изучение материала, в ней содержащегося, даст нам более четкие представления об истории Древней Руси доолеговского периода.

НЕОБХОДИМ НАУЧНЫЙ АНАЛИЗ

Статью О. Скурлатовой комментирует кандидат исторических наук ВАДИМ ВИЛИНБАХОВ

«Влесова (Велесова)» книга, о которой пишет О. Скурлатова, — документ, исключительно интересный, но вызывающий множество вопросов, переходящих в сомнение. Если это подлинный источник, то он открывает перед нами неведомые доселе страницы славянской истории. Если же это подделка, то доверчивое отношение к его содержанию не может принести ничего, кроме вреда.

Самым трагичным во всей истории с «Влесовой книгой», написанной на деревянных дощечках, является то, что самого памятника в настоящее время не существует (невольно напрашивается параллель со знаменитым «Словом о полку Игореве», сгоревшим во время московского пожара 1812 года). «Книга» якобы была найдена в 1919 году в разоренной библиотеке старинного имения офицером Изенбеком. Эмигрировав за границу, он увез дощечки с собой.

Изенбек умер в оккупированном немцами Брюсселе, и памятник исчез вместе со всем его имуществом. Однако эти дощечки в 1924 году якобы видел журналист и историк Ю. П. Миролюбов, который и занялся переписыванием и переводом текста. Он не успел закончить свою работу (было скопировано примерно 75% текста). Все, что осталось от «Влесовой книги», — это записи Миролюбова и фотография одной дощечки.

Совершенно естественно, что даже из-за одной этой столь драматической истории скептическое отношение к «Влесовой книге» вполне правомерно. Но судьба древних памятников подчас бывает настолько запутана, что напоминает ловко закрученный детектив. Ведь сколько сомнений и споров на протяжении всей своей «жизни» вызывало и вызывает по сей день «Слово о полку Игореве»! Но нет никаких оснований отрицательно решать судьбу «Влесовой книги» только из-за того, что история ее находки действительно вызывает множество сомнений. Этого мало, чтобы безапелляционно отвергать возможную ценность этого загадочного памятника.

Видимо, здесь мало и лингвистического анализа (тем более всего одной дощечки), на котором основывают свое отрицательное суждение некоторые исследователи. Суть дела заключается в том, что мы почти не знаем разговорного языка наших далеких предков. Дошедшие до нас древнейшие летописные своды и актовый материал написаны на церковнославянском языке, получившем распространение на Руси только с конца X века, когда восточные славяне приняли христианство. Этот язык, вне сомнения, весьма существенно отличался от разговорной речи наших пращуров. В пользу этого постулата наряду с другими данными свидетельствуют известные новгородские берестяные грамоты, первые образцы живой, разговорной речи древних славян. Вполне вероятно и то, что племенные наречия восточных славян отличались друг от друга многочисленными местными диалектными особенностями. Ведь даже в рамках единого церковнославянского языка летописи, написанные, например, в Новгороде, заметно разнятся от таковых, написанных на юге Руси.

Представляется бесспорным, что судьбу «Влесовой книги» можно решить лишь путем комплексного исследования, проведенного самым кропотливым и тщательным образом, при полном отсутствии предвзятого отношения к этому любопытному во всех отношениях памятнику. Рубить сплеча здесь недопустимо — ведь если «Влесова книга» окажется не подделкой, а подлинником, она станет бесценным информатором, источником новых сведений из истории древних славян...

Потенциальная ценность заключенного во «Влесовой книге» материала настоятельно требует, чтобы она была подвергнута всестороннему изучению, только после завершения которого можно вынести окончательно заключение о характере этого таинственного документа.

Следует, возможно, поставить проблему и в несколько иной плоскости. Допустим, что «Влесова книга» действительно поздняя фальсификация. Снимает ли это всякий интерес к ней? Думаем, что нет, так как тогда неизбежен вопрос: является ли она плодом чистой фантазии или же в ее основу легли, хотя бы фрагментарно, сведения, заимствованные из какого-то иного, действительно древнего источника, не сохранившегося до наших дней. Такие источники действительно могли существовать. В любом случае, даже если «Влесова книга» — фальсификация, ее надо обязательно подвергнуть тщательному научному анализу, чтобы выяснить истинное происхождение содержащихся в ней фактов.

Допустим, наконец, что «Влесова книга» — фальшивка, не содержащая в себе каких-либо истинных сведений. Нашумели в свое время истории с «Песнями Оссиана» Макферсона, с Краледворской рукописью. В начале XIX века в России славились своими фальсификациями Бардин и Сулакадзев.

Но и тогда публикация и изучение «Влесовой книги» не будут пустым занятием, ибо сам факт появления такой фальсификации уже ставит ряд интересных вопросов перед литературоведами и историками. Почему «Влесова книга» стала известна лишь после второй мировой войны? Чем руководствовался ее несомненно талантливый создатель? Желанием ввести в заблуждение ученых? Корыстными побуждениями? Или какими-то иными мотивами?

Что и говорить, есть над чем поломать голову, подумать... Вопрос о ценности данного памятника не должен решаться быстро и бесповоротно. «Влесова книга» ставит слишком много проблем, чтобы их можно было решать сплеча.

Стоит добавить, что за рубежом уже вышло несколько научных изданий «Влесовой книги» и исследователи обратили на нее внимание.