Карпентер не удивился, увидев стегозавра, стоящего под высоким гинкго. Но он не поверил своим глазам, обнаружив, что на дереве сидят двое детей. Он знал, что со стегозавром рано или поздно повстречается; но встретить мальчишку и девчонку он никак не ожидал. Ну скажите на милость: откуда они могли взяться в верхнемеловом периоде?
Сидя в водительском кресле своего трицератанка, он размышлял — может быть, они как-то связаны с той странной ископаемой находкой из другого времени, ради которой он был послан в век динозавров? Правда, мисс Сэндз, его главная помощница, которая устанавливала по времяскапу время и место его путешествия, ни слова не сказала ему про ребят. Но это ничего не значило. Времяскопы показывают только самые общие очертания местности — с их помощью можно увидеть средний величины холм, но подробностей помельче не разглядишь.
Стегозавр слегка толкнул ствол гинкго. Дерево судорожно дернулось, дети, сидевшие на ветке, чуть не свалились на зубчатый гребень, проходивший по спине чудовища. Лица ребят были такие же белые, как цепочка утесов, которые виднелись вдали.
Карпентер устроился поудобнее в кресле.
— Вперед, Сэм — сказал он, обращаясь к трицератанку. — Давай-ка ему покажем!
Покинув несколько часов назад точку входа, он до сих пор двигался не спеша, на первой передаче, чтобы не проглядеть какие-нибудь признаки, которые могли бы указать на местонахождение загадочной находки. Но теперь Карпентер включил вторую передачу и навел все три рогопушки, торчавшие из лобовой части Сэма, точно в крестцовый нервный центр нахального стегозавра. «Бах! Бах! Бах!» — прозвучали разрывы парализующих зарядов. Задние ноги стегозавра подогнулись, и он стал медленно оседать на землю.
Остановив Сэма в десяти метрах от тинкго, он посмотрел на перепуганных детей сквозь полупрозрачный лобовой колпак кабины. Их лица стали, пожалуй, еще белее, чем раньше. Ничего удивительного — его Сэм был очень похож на настоящего трицератопса. Карпентер откинул колпак и поморщился — в лицо ударил влажный летний зной, непривычный после кондиционированной прохлады кабины. Он встал и высунулся наружу.
— Эй вы, слезайте! — крикнул он. — Никто вас не съест.
На него уставились две пары самых широко открытых, самых голубых глаз, какие он видел в жизни. Но в этих глазах не было заметно ни малейшего проблеска понимания.
— Слезайте, говорю! — повторил он. — Бояться нечего.
Мальчик Повернулся к девочке, и они быстро заговорили между собой на каком-то певучем языке. Ясно было, что они ни слова не поняли из того, что сказал Карпентер. Но очевидно было и то, что они немного успокоились, увидев его открытое, честное лицо и услышав его добродушный голос. Переговорив между собой, они решились покинуть убежище — мальчик полез первым и в трудных местах помогал девочке. Ему можно было дать лет девять, а ей — лет одиннадцать.
Карпентер вылез из кабины, спрыгнул со стальной морды Сэма и подошел к детям, стоявшим у дерева. К этому времени стегозавр уже обрел способность управлять своими задними конечностями и во всю прыть удирал прочь по равнине. Мальчик был одет в широкую блузку абрикосового цвета, сильно запачканную и памятую после лазания по дереву; его широкие брюки доходили до середины худых икр, а на ногах были открытые сандалии. Одежда девочки была точно такая же, только лазурного цвета и не столь измятая и грязная. Девочка была чуть выше мальчика, но такая же худая. У обоих были тонкие черты лица и волосы лютикового цвета. Можно было не сомневаться, что это брат и сестра.
Серьезно глядя в серые глаза Карлентера, девочка произнесла несколько певучих фраз — судя по особенностям произношения, все они были сказаны на разных языках. Когда она умолкла, Карлентер покачал головой:
— Не понимаю, крошка.
©друг у девочки загорелись
глаза, она сунула руку в пластиковую сумочку, висевшую на поясе, и достала что-то вроде сережек. Одну пару она протянула Карпентеру, другую — мальчику, в третью оставила себе. Ребята ловко закрепили сережки на мочках ушей, знаками показав Карпентеру, чтобы он сделал то же самое. Он повиновался и обнаружил, что маленькие диски, которые он принял было за подвески, на самом деле крохотные мембраны. Девочка критически оглядела результаты его стараний, Приподнялась на цыпочки и ловко поправила диски, а лотом, удовлетворенная, отступила назад.
— Теперь, — сказала она на чистейшем английском языке, — мы будем понимать друг друга и сможем во всем разобраться.
Карпентер удивленно уставился на нее.
— Ну и ну! Быстро же вы научились говорить по-нашему!
— Да нет, не научились, — ответил мальчик. — Это сережки-говорешки — ну, микротрансляторы. Когда их наденешь, то все, что мы говорим, вы слышите так, как вы бы сами это сказали. А все, что вы говорите, мы слышим так, как это сказали бы мы.
— Я совсем забыла, что они у меня в сумочке, — сказала девочка. — Их всегда берут с собой в путешествие. Мы тут, правда, не совсем в обычном путешествии, и сережек у меня не было бы, но получилось так, что, когда меня похитили, я как раз шла с урока общения с иностранцами. Так вот, — продолжала она, снова серьезно взглянув в глаза Карпентеру, — я думаю, что, если вы не возражаете, лучше всего сначала покончить с необходимыми формальностями. Меня зовут Марси, это мой брат Скип, мы с Большого Марса. А теперь, будьте любезны, скажите, как вас зовут и откуда вы?
Нелегко было Карпентеру, отвечая, не выдать своего волнения. Но приходилось сохранять спокойствие: ведь то, что он собирался сказать, было, пожалуй, еще невероятнее только что услышанного.
— Меня зовут Говард Карпентер. Я с Земли, из 2156 года. Это 79 062 156 лет спустя.
Он показал на трицератанк
— А это Сэм, моя машина времени. Если его подключить к внешнему источнику питания, то его возможностям практически не будет предела.
Девочка ещё внимательнее посмотрела на нового знакомого.
— Ну что ж, — сказала она, помедлив. — Значит, мы выяснили, что вы из будущего Земли, а мы — из настоящего Марса.
Она умолкла, с любопытством глядя «а Карпентера.
— Вы чего-то не понимаете, мистер Карпентер?
— В общем, да. Во-первых, есть такой пустяк — разница в силе тяжести на наших планетах. Здесь, на Земле, вы весите в два с лишним раза больше, чем на Марсе. И мне не совсем понятно, как вы можете так свободно двигаться, а тем более лазить вон по тому дереву.
— А, понимаю, мистер Карпентер, — ответила Марси. — Это вполне справедливое замечание. Но вы, очевидно, судите по Марсу будущего. А ведь он сильно отличается от Марса настоящего. Я думаю... я думаю, за 79 062156 лет многое может измениться. Ну ладно. В общем, мистер Карпентер, у нас на Марсе сейчас примерно такая же сила тяжести, как сию минуту на этой планете. Видите ли, много веков назад наши инженеры искусственно увеличили существовавшую тогда силу тяжести, чтобы марсианская атмосфера не рассеивалась в межпланетном пространстве. И последующие поколения приспособились к увеличенной силе тяжести. Это рассеяло ваше недоумение, мистер Карпентер?
Он утвердительно кивнул.
— Но прежде чем мы продолжим разговор, мистер Карпентер, я хотела бы поблагодарить вас за наше спасение. Это... это было очень благородно с вашей стороны.
— Пожалуйста, — ответил Карпентер. — Но боюсь, что, если мы и дальше будем здесь стоять, мне придется опять спасать вас от кого-нибудь, да и себя заодно. Давайте залезем к Сэму в кабину — там безопасно. Договорились?
Он подошел к трицератанку, вспрыгнул на его морду, протянул руку девочке и помог ей подняться в кабину водителя
— Позади сиденья есть небольшая дверца, — сказал он. — За ней — каюта; лезь туда и устраивайся как дома. Там есть стол, стулья и койка и еще — шкаф со всякими вкусными вещами. В общем, все удобства.
Но не успела Марси подойти к дверце, как откуда-то сверху раздался странный свист. Она взглянула на небо, и лицо ее покрылось мертвенной бледностью.
— Это они! — прошептала девочка. — Они уже нас нашли!
И тут Карлентер увидел темные крылатые силуэты птеранодонов. Их было два, и они пикировали на трицератанк, как звено доисторических бомбардировщиков. Схватив Скипа за руку, он втащил его на морду Сэма, толкнул в кабину и приказал:
— Быстро в каюту!
Он ловко прыгнул в водительское кресло и захлопнул колпак.
И как раз вовремя: первый птеранодон был уже так близко, что его правый элерон царапнул по гофрированному головному гребню Сэма, а второй своим фюзеляжем задел спину ящеро-хода. Две пары выхлопных труб оставили за собой четыре струи голубоватого дыма.
Карпентер готов был закричать от удивления. Элероны? Фюзеляж? Выхлопные трубы?
Что за странные птеранодоны?
Он включил защитное поле и выдвинул его на полметра наружу от брони, потом включил первую передачу. Птеранодоны кружились высоко в небе.
— Марси, — позвал он, — подойди сюда на минутку, пожалуйста.
— Да, мистер Карпентер?
— Когда ты увидела птеранодонов, ты сказала: «Они уже нас нашли!» Что ты имела в виду?
— Это не птеранодоны, мистер Карпентер. Я, правда, не знаю, что такое птеранодоны, но это не они. Это те, кто нас похитил, на списанных военных самолетах. Может быть, эти самолеты и похожи на птеранодонов — я не знаю. Они похитили нас со Скипом из подготовительной школы Технологического Канонизационного Института Большого Марса и держат в ожидании выкупа. Земля — их убежище. Их трое: Роул, фритад и Холмер. Один из них, наверное, остался в корабле.
Карпентер промолчал. В его время, в 2156 году, Марс представлял собой унылую, пустынную планету, где не было почти ничего, кроме развалин, песка и ветра. Его население состояло из нескольких тысяч упрямых колонистов с Земли, не отступавших ни перед какими невзгодами, и нескольких сотен столь же упрямых марсиан. Первые жили в атмосферных куполах, вторые — в глубоких пещерах, где еще можно было добыть кислород. Однако раскопки, которые в XXII веке вело здесь Внеземное археологическое общество, принесли несомненные доказательства того, что более 70 миллионов лет назад на планете существовала супертехнологическая цивилизация. И конечно, было естественно предположить, что такой цивилизации были доступны межпланетные полеты.
А раз так, то Земля, где в то время истекало время мезозойской эры, должна была стать идеальным убежищам для марсианских преступников, в том числе и для похитителей детей. Такое объяснение, разумеется, могло пролить свет и на те анахронизмы, которые то и дело попадались в слоях мелового времени. Правда, присутствие Марси и Скипа в веке динозавров можно было объяснить и иначе: они могли быть детьми с Земли 2156 года и попасть сюда с помощью машины времени — так же, как попал сюда он. Или, если уж на то пошло, их могли похитить и перебросить в прошлое бандиты XXII века. Но тогда зачем ребятам было врать?
— Скажи мне, Марси, — начал Карпентер, — ты веришь, что я пришел из будущего?
— О, конечно, мистер Карпентер. И Скип тоже. В это немного... немного трудно поверить, но я знаю, что такой симпатичный человек, как вы, не станет говорить такую неправду.
— Спасибо, — отозвался Карпентер. — А я верю, что вы с Большого Марса. Расскажи мне о вашей цивилизации.
— Это замечательная цивилизация, мистер Карпентер. Мы с каждым годом добиваемся все больших успехов. А теперь, когда мы преодолели фактор нестабильности, прогресс еще ускорится.
— Фактор нестабильности?
— Да, человеческие эмоции. Они много веков мешали нам, но теперь этому конец. Теперь, как только мальчику исполняется тринадцать лет, а девочке пятнадцать, их десентиментализируют. И после этого они приобретают способность хладнокровно принимать разумные решения, сообразуясь исключительно со строгой логикой. Это позволяет им действовать с наибольшей эффективностью. В подготовительной школе Института мы со Скипом проходим так называемый преддесентиментализационный период. Еще четыре года, и нам начнут давать специальный препарат для десентиментализации. А потом...
— Скрррриииии!..
Со страшным скрежетом один из птеранодонов прочертил по поверхности защитного поля. Его бросило в сторону, и, прежде чем он вновь обрел равновесие и взвился в небо, Карпзнтер увидел в кабине человека. Он успел разглядеть лишь неподвижное, ничего не выражавшее лицо, но по расположению пилота догадался, что тот управляет самолетом, лежа лицом вниз между четырехметровыми крыльями.
Марси вся дрожала.
— Мне кажется... мне кажется, они решили нас убить, мистер Карпентер, — сказала она. — Они грозились это сделать, если мы попытаемся сбежать. Они уже записали на пленку наши голоса с просьбой о выкупе и, наверное, сообразили, что мы им больше не нужны.
Карпентер погладил руку девочки, лежавшую на его плече.
— Ничего, крошка. Ты под защитой старика Сэма, так что бояться нечего.
— А он... его правда так зовут?
— Точно. Достопочтенный Сэм Трицератопс. Познакомься, Сэм, это Марси. Присматривай хорошенько за ней и ее братом, слышишь?
Карпентер обернулся и поглядел в широко раскрытые голубые глаза девочки.
— Говорит, что будет присматривать. Готов спорить, что на Марсе ничего подобного не изобрели. Верно?
Она покачала головой, и ему на мгновение показалось, что на ее губах вот-вот появится робкая улыбка. Но ничего не произошло.
— Действительно, у нас такого нет, мистер Карпентер.
Он покосился сквозь колпак на кружащихся птеранодонов. (Он все еще про себя называл их птеранодонами, хотя теперь уже знал, что это такое.)
— А где их межпланетный корабль, Марси? Где-нибудь поблизости?
Она ткнула пальцем влево:
— Вон там. Перейти через реку, а потом через болото. Мы со Скипом сбежали сегодня утром, когда Фритад заснул — он дежурил у люка. Они ужасные сони, всегда спят, когда приходит их очередь дежурить. Рано или поздно Космическая полиция Большого Марса разыщет корабль. Мы думали, что сможем пока прятаться. Мы пробрались через болото <и переплыли реку на бревне. Это было ужасно — там такие большие змеи с ногами, они за нами гнались, и...
Он почувствовал плечом, что она снова вся дрожит.
— Вот что, слушай, крошка, — сказал Карпентер. — Лезь-ка назад в каюту и приготовь что-нибудь поесть себе и Скипу. Не знаю, чем вы привыкли питаться, но вряд ли это сильно отличается от того, что есть у нас в запасе. В шкафу ты увидишь квадратные запаянные банки — в них бутерброды. Наверху, в холодильнике, высокие бутылки, на них нарисован круг из маленьких звездочек — там лимонад. Открывай и то и другое и принимайся за дело. Кстати, раз уж ты этим займешься, сделай что-нибудь и мне — я тоже проголодался.
— Хорошо, мистер Карпентер.
Оставшись один в кабине, Карпентер оглядел расстилавшийся вокруг мезозойский пейзаж. Слева, на горизонте возвышалась гряда молодых гор. Справа, вдали, тянулась цепочка утесов. В хвостовом <смотровом стекле были видны разбросанные по равнине рощицы ив, веерных пальм и карликовых магнолий. За ними начинались лесистые холмы — где-то там находилась его точка входа. Далеко впереди с чисто мезозойским спокойствием курились вулканы.
79 061 889 лет спустя это место станет частью штата Монтана. А 79 062156 лет спустя палеонтологическая экспедиция, которая будет вести раскопки где-то в этих местах, к тому времени изменившихся до неузнаваемости, наткнется на ископаемые останки современного человека, умершего за 79 062 156 лет до того.
Может быть, это будут его собственные останки?
Карпентер усмехнулся и взглянул на небо, где все еще кружили оба птеранодона. Посмотрим — может, это будут останки марсианина.
— Поехали, Сэм, — сказал он. — Давай-ка поищем здесь укромное местечко, где можно отсидеться до утра. А к тому времени я, может быть, придумаю, что делать дальше. Вот уж никак не думал, что нам с тобой когда-нибудь придется заниматься спасением детишек!
Сэм басовито заурчал и двинулся в сторону лесистых холмов.
Когда отправляешься в прошлое, чтобы расследовать какой-нибудь анахронизм, всегда рискуешь сам оказаться автором этого анахронизма. Взять хотя бы классический пример с профессором Арчибальдом Куигли. Правда это или нет — никто толком не знал, но так или иначе, эта история как нельзя лучше демонстрировала парадоксальность путешествия во времени.
История гласила, что профессора Куигли, великого почитателя Колриджа, много лет мучило любопытство: кто был тот таинственный гость, который в 1797 году появился на ферме Недер Стоуи и помешал Колриджу записать до конца стихотворение, которое он только что сочинил во сне? Гость просидел целый час, и потом Колридж так и не смог припомнить, что было дальше. В результате «Куб-лай-хан» так и остался незаконченным.
Со временем любопытство, мучившее профессора Куигли, стало непреодолимым, он уже больше не мог оставаться в неведении и обратился в Бюро путешествий во времени с просьбой разрешить ему отправиться в то время и в то место, чтобы все выяснить. Просьба была удовлетворена, и он без колебаний выложил половину своих сбережений в уплату за путешествие. Очутившись поблизости от фермы, он притаился в кустах и начал наблюдать за дверью. Никто не шел; наконец, сгорая от нетерпения, он подошел к двери и постучался. Дверь открыл сам Колридж и пригласил профессора войти, но брошенного им злобного взгляда профессор так и не смог забыть до конца своих дней.
Припомнив историю профессора Куигли, Карпентер усмехнулся. Впрочем, особенно смеяться по этому поводу не приходилось: то же самое, что произошло с профессором, вполне могло случиться и с ним. Очень возможно, что останки из мезозойской эры, происхождение которых он отправился выяснять по поручению Североамериканского палеонтологического общества, окажутся его собственными.
Но он отогнал эту мысль. Во-первых, мак только ему придется туго, нужно будет всего лишь связаться с двумя его помощниками — мисс Сэндз и мистером Детрайтесом, и они тут же явятся к нему на помощь на тераподе Эдит или на каком-нибудь другом ящероходе из арсенала САПО. А во-вторых, ему уже известно, что в меловом периоде орудуют пришельцы. Значит, он не единственный, кому грозит опасность превратиться в эти останки...
Скип выбрался из каюты и перегнулся через спинку водительского сиденья.
— Марси просила передать вам бутерброд и бутылку лимонада, мистер Карпентер, — сказал он, протягивая и то и другое. — Можно мне посидеть с вами?
— Конечно, — ответил Карпентер и подвинулся.
Мальчик перелез через спинку и соскользнул на сиденье. И тут же сзади просунулась еще одна голова лютикового цвета.
— Простите, пожалуйста, мистер Карпентер, а нельзя ли...
— Подвинься, Скип, посадим ее в середину.
Голова Сэма была шириной в добрых полтора метра, и кабина водителя достаточно просторна. Но ширина самого сиденья была меньше метра, и двум подросткам уместиться на нем рядом с Карпентером было непросто, особенно если учесть, что все трое в этот момент уплетали бутерброды, запивая их лимонадом. Карпентер чувствовал себя снисходительным отцом, отправившимся со своим семейством в зоопарк.
И в какой зоопарк! Они уже углубились в лес, и вокруг поднимались дубы и лавры мелового периода; среди них в изобилии попадались ивы, сосны и гинкго, а время от времени нелепые на вид заросли веерных пальм. В густых кустах они заметили огромное неуклюжее существо, похожее спереди на лошадь, а сзади на кенгуру. Карпентер определил, что это анатозавр. На поляне они повстречали и перепугали до полусмерти струтиомимуса, чем-то напоминавшего страуса. Анкилозавр с утыканной шипами спиной сердито уставился на них из камышей, но благоразумно решил не становиться Сэму поперек дороги. Взглянув вверх, Карпентер впервые увидел на вершине дерева археоптерикса. А подняв глаза еще выше, он заметил кружащихся в небе птеранодонов.
Он надеялся, что под покровом леса сможет от них скрыться, и специально для этого вел Сэма зигзагами. Однако у них, очевидно, были детекторы массы — нужно было придумать что-нибудь похитрее.
Он повернулся к детям и увидел, что они потеряли всякий интерес к бутербродам и с опаской поглядывают вверх. Перехватив их взгляды, он подмигнул.
— Мне кажется, самое время от них улизнуть, как вы полагаете?
— Но как, 'мистер Карпентер? — спросил Скип. — Они запеленговали нас своими детекторами. Нам еще повезло, что это простые марсиане. У них есть распылители, но нет самого главного оружия — радугометов. Тогда бы всем крышка.
— Отделаться от них ничего не стоит — мы можем просто перескочить немного назад во времени. Так что кончайте со своими бутербродами, не бойтесь.
Опасения детей рассеялись, и они оживились.
— Давайте перескочим назад на шесть дней, — предложила Марси. — Тогда они нас ни за что не найдут, потому что в это время нас здесь еще не было.
— Ничего не выйдет, крошка. Собственной мощности Сэма хватит только на то, чтобы перескочить на четыре дня туда и обратно, да и от этого у него двигатель сгорит. А уж тогда никакая стационарная машина времени его не вытащит. Я думаю, нам лучше ограничиться одним часом.
Чем короче временная дистанция, с которой имеешь дело, тем больше приходится производить расчетов. С помощью управляющего перстня на своем указательном пальце Карпентер отдал приказ Сэму продолжать движение зигзагами и взялся за блокнот и карандаш. Через не
которое время он начал задавать головоломки компактному вычислителю, встроенному в панель управления. Марси, нагнувшись вперед, внимательно следила за его работой.
— Если это ускорит дело, мистер Карпентер, — сказала она, — кое-какие действия попроще, вроде тех, что вы записываете, я могу делать в уме. Вот, например, 828 464 280 умножить на 4 692 438 921 будет 3 887 518 032130 241 880.
— Очень может быть, крошка, но я на всякий случай проверю, ладно?
Он ввел цифры в вычислитель и нажал кнопку умножения. В окошечке загорелись цифры: 3 887 518 032130 241 880. Он чуть не выронил карандаш.
— Она же у нас гений по части математики, — пояснил Скип. — А я по части техники. Поэтому нас и похитили. Правительство не пожалеет денег, чтобы нас выкупить.
— Правительство? Я думал, что похитители требуют денег с родителей...
— Наши родители больше не несут за нас никакой ответственности, — объяснила Марси. — После шести лет все дети переходят в собственность государства. Видите ли, сейчас все марсианские родители десентиментализированы и ничуть не возражают против того, чтобы избавиться от... ну, в общем, отдать своих детей государству.
Карпентер некоторое время смотрел на два серьезных детских лица.
— Ага, вот оно что, — протянул он. — Ясно.
С помощью Марси он закончил расчеты и ввел окончательные цифры в передний нервный центр Сэма.
— Ну, поехали, ребятишки! — сказал он и включил рубильник временного скачка. На какое-то мгновение у них перед глазами что-то замерцало, и ящероход чуть-чуть тряхнуло. Впрочем, он даже не замедлил своего неторопливого движения — так гладко прошел скачок.
Карпентер перевел часы с 16.16 на 15.16.
— Ну-ка, ребята, взгляните наверх, есть там птеранодоны?
Они долго всматривались в небо сквозь листву.
— Ни одного, мистер Карпентер, — отозвалась Марси. Глаза ее горели восхищением. — Ни единого!
Он отключил автоматику, перевел Сэма на ручное управление и повернул под прямым углом к прежнему курсу. Через некоторое время они выбрались из леса.
— Ну а что вы скажете насчет ночевки на открытом воздухе?— спросил он.
Глаза у Скипа стали совсем круглые.
— На открытом воздухе, мистер Карпентер?
— Конечно. Разведем костер, приготовим еду, расстелим на земле одеяла — совсем на индейский манер. Может быть, мы даже отыщем пещеру. Как, годится?
— А что такое на «индейский манер», мистер Карпентер? — спросила Марси.
Он рассказал им про индейцев арапахо, чейенов, кроу, апачей и про буйволов, и про безбрежные прерии, и все время, пока говорил, они не сводили с него глаз.
Никогда еще он так много не говорил. Ему самому это показалось странным. На него нашло что-то такое, от чего он вдруг почувствовал себя веселым и беззаботным, все ему стало нипочем, и осталось только одно: вот этот день в меловом периоде, затянувшая все послеполуденная дымка и двое детей с круглыми от удивления глазами, сидящие рядом с ним...
У подножия скал они нашли никем не занятую пещеру, где могли с удобствами устроиться все, включая Сэма, и оставалось еще место для костра. Карпентер загнал ящероход в пещеру и поставил его к задней стенке. Потом выдвинул защитный экран, охватив им всю пещеру, нависавший над входом обрыв и полукруглую площадку у его подножия. Тщательно осмотрев получившийся дворик и убедившись, что здесь нет никаких рептилий, если не считать нескольких мелких и неопасных ящериц, он послал детей за хворостом. А сам тем временем наладил у входа в пещеру полупрозрачное поле, которое скрывало от взгляда все, что происходит за ним.
Теперь дети уже утратили свою прежнюю сдержанность, во всяком случае, Скип.
— Можно, я разведу костер? — вопил он, прыгая на месте. — Можно, мистер Карпентер? Можно?
— Скип! — укоризненно сказала Марси.
— Ничего, крошка, — успокоил ее Карпентер, — это можно. И ты тоже можешь помочь, если хочешь.
Маленький огонек вскоре разросся в большое пламя, окрасив стены пещеры сначала в багровый, а потом в ярко-красный цвет.
Карпентер откупорил три банки сосисок и три пакета булочек и показал своим подопечным, как нанизывают сосиски на заостренный прутик и жарят их на костре. Потом он продемонстрировал, как нужно класть поджаренную сосиску на булочку и приправлять ее горчицей, маринадом и нарезанным луком. Можно было подумать, что он настежь распахнул перед этими детьми волшебное окно в страну чудес, которая раньше им и не снилась. Последние остатки их былой серьезности бесследно улетучились, и за следующие полчаса они соорудили и истребили по шесть бутербродов на брата. Скип так разбушевался, что чуть не свалился в костер, а на губах Марси показалась наконец та самая улыбка, которая пробивалась весь день, и такой ослепительной оказалась она, что пламя костра по сравнению с ней совсем поблекло.
Когда с ужином было покончено, Карпентер сходил наружу и принес три большие охапки лавровых и кизиловых веток. Он показал детям, как разостлать их на полу пещеры и как покрыть их одеялами, которые он достал из хвостового отсека Сэма. Скипу никаких дальнейших приглашений не потребовалось: уставший от бурной деятельности и наевшийся до отвала, он свалился на свое одеяло, едва успев его расстелить. Карпентер достал еще три одеяла, накрыл его одним и повернулся к Марси:
— А ты, крошка, тоже выглядишь усталой.
— Нет, ничуть, мистер Карпентер. Ни капельки. Я же на два года старше Скипа. Он еще маленький.
Оставшиеся два одеяла он свернул в некое подобие подушек и пристроил у огня. На одно уселся сам, на другое села Марси.
Весь вечер из-за защитного экрана то и дело доносились рев, рык и ворчание; но теперь вместо этого послышались жуткие звуки, которые напоминали грохот гигантской асфальтодробилки. Пол пещеры дрогнул, и на стенах отчаянно заплясали отсветы костра.
— Похоже, что это тиранозавр, — сказан Карпентер. — Не бойся, крошка. Здесь опасаться нечего — через наше защитное поле не пробьется даже целая армия ящеров.
— А почему вы зовете меня крошкой, мистер Карпентер? У нас так называется сухой и жесткий маленький кусочек хлеба.
Он рассмеялся. Звуки, доносившиеся из-за защитного поля, стали слабее и утихли вдали — видимо, ящер направился в другую сторону.
— На Земле это тоже называется крошкой, но ничего обидного тут нет. Дело не в этом. Крошкой у нас называют еще девушек, которые нам нравятся.
Наступило молчание. Потом Марси спросила:
— А у вас есть настоящая девушка, мистер Карпентер?
— Да в общем-то нет. Я бы так сказал: есть одна, но я ее, образно выражаясь, боготворю издали.
— Непохоже, чтобы вам от этого было много радости. А кто она такая?
— Моя главная помощница в Североамериканском палеонтологическом обществе, где я работаю, — мисс Сэндз. Ее зовут Элейн, но я никогда по имени ее не называю. Она следит за тем, чтобы я ничего не забыл, когда отправляюсь в прошлое, и устанавливает перед стартом время и место по времяскопу. А потом она и еще один мой помощник, Питер Детрайтес, дежурят, готовые прийти ко мне на помощь, если я перешлю им банку консервированной зайчатины. Понимаешь, это сигнал бедствия. Банка как раз такого размера, что ее может перебросить во времени палеонтоход. А заяц в нашем языке ассоциируется со страхом.
— А почему вы боготворите ее издали, мистер Карпентер?
— Видишь ли, — задумчиво ответил Карпентер, — мисс Сэндз холодна, равнодушна, как богиня, понимаешь? Впрочем, вряд ли ты можешь это понять. В общем, такую богиню можно боготворить только издали и смиренно ждать, когда ей вздумается над тобой смилостивиться. Я... я ее до того боготворю, что
3* при ней совсем робею и теряю дар речи. Может быть, потом, когда я с ней поближе познакомлюсь, дело пойдет иначе. Пока что я знаком с ней три месяца.
Он умолк. Сережки-говорешки в ушах Марси блеснули в свете костра — она повернула голову и ласково взглянула на него.
— В чем дело, мистер Карпентер? Язык проглотили?
— Я просто задумался. Если на то пошло, три месяца — это не так уж мало. За это время вполне можно понять, полюбит когда-нибудь тебя девушка или нет. Мисс Сэндз меня никогда не полюбит — теперь я точно знаю. Она даже не взглянет на меня лишний раз без особой надобности, двух слов со мной не скажет, разве что позарез необходимые. Так что, если я даже решу, что хватит боготворить ее издали, соберусь с духом и скажу ей, что я ее люблю, она, вероятно, только рассердится и прогонит меня с глаз долой.
Он встал.
— Ну ладно, мадемуазель, не знаю, как вы, а я устал. Кончим на этом.
— Если хотите, мистер Карпентер.
Она уже спала, когда он нагнулся, чтобы укрыть ее одеялом. Некоторое время стоял, глядя на нее. Она повернулась на бок, и отсвет костра упал на коротко подстриженные лютиковые волосы у нее на шее, окрасив их в красно-золотой цвет. Ему вспомнились весенние луга, усеянные лютиками, и теплое чистое солнце, возвещающее о том, что наступило росистое утро...