Старик проснулся от гулких ударов сердца и, не мигая, смотрел в потолок, залитый холодной синевой рассвета. Ломило в висках, на лбу проступала испарина. Всё тот же сон в течении многих ночей, многих лет... ...Долговязый в зелёной помятой форме с засученными рукавами стоял в трёх шагах от него и, ухмыляясь, целился «вальтером» ему в грудь. Он отчётливо видел тёмный кружок пулевого канала, который гипнотизировал, тянул к себе, и, кроме этого кружка больше ничего не существовало. Рука как чужая, потянулась к кобуре, но это движение было не осознанным, машинальным и бессмысленным. Ухмылка сползла с лица долговязого, и оно сделалось злым и красивым. Отрицательно качнув головой, долговязый нажал на спусковой крючок... Диспетчер Зоне С: факторизации, но всем секторам. Служба М - Первому: пульс сто шестьдесят. Первый Зоне С.: нуль-позиция. Старик проснулся во второй раз и был очень удивлён: обычно после этого сна он больше никогда не засыпал. В комнате, не смотря на сдвинутые портьеры, было светло. Солнце, наискось пробивалось сквозь цветную ткань, освещало угол комнаты, где стоял старенький "Рекорд", на пыльном экране которого чётко обозначались волнистые полосы. На серванте тикал будильник, который показывал десять минут восьмого, но старик знал, что на самом деле не было ещё и семи. Он не подводил стрелки уже двое суток. Пора подниматься. Зона С—Корректору; повысить уровень в секторе 5. На кухне старик поставил чайник на газовую плиту, и пока брился в ванной, тот закипел. Отключив газ, старик достал из подвесного шкафа жестяную коробочку из-под растворимого кофе, в которой он хранил чай, бросил щепотку в чайник для заварки, залил кипятком и укутал полотенцем. Затем достал из холодильника начатую пачку масла, хлеб, приготовил бутерброд - вот и весь завтрак. Он мог бы приготовить его с завязанными глазами, потому что вот уже десять лет, как умерла его жена, меню завтрака не менялось. Позавтракав, старик убрал со стола и подошел к окну. Диспетчер — Группе А орбит: факторизация. Корректор — Диспетчеру: плотность потока падает. Диспетчер — Зоне М: дать коразрез на Группу А орбит. Из окна третьего этажа открывался вид на Вишневую Балку, небольшой островок зелени вокруг одноэтажные частных домиков, на которые со всех сторон наступали высокие блочные дома. Старик с сожалением отметил, что с каждым годом все дальше и дальше отодвигаются заросли сирени, белый дым цветущих вишен и что теперь уже не залетают весною на его балкон скворцы. Вишневая Балка отживала свой веч, и старик понимал, что это необходимо, что город растет, но все-таки было жаль... Он, отошел от окна и стал собираться в магазин за продуктами. Зона С — Корректору: отсутствие индекса в секторе 8. Корректор — Первому; отказ в блок-схеме ящиков. Первый — Корректору: дать фон. Старик сменил пижаму на серый летний костюм, и «ял хозяйственную сумку, обул в коридоре парусиновые туфли и, потрогав еще раз ключи в кармане пиджака, лишний раз, убедившись, что они там, вышел на площадку. Захлопнув дверь, он не стал запирать ее на нижний замок потому, что выходил ненадолго. Придерживаясь за перила, старик спустился вниз. На площадке первого этажа он достал связку ключей, выбрал самый маленький, подошел к простенку между первой и второй квартирой... и обнаружил, что открывать было нечего. Там, где висели почтовые ящики, выделялся серый четырехугольник незакрашенных панелей. Сектор 8 — Диспетчеру: неполадка устранена. Диспетчер — РТ-сети: факторизация шагов. Где-то на четвертом этаже хлопнула дверь, и кто-то стал спускаться по лестнице. Стоять вот так и смотреть на пустую стену было неловко, и старик поспешил к выходу. А с почтовыми ящиками скорее всего ничего страшного не произошло — сняли, чтобы произвести ремонт или заменить на новые... Он открыл дверь подъезда. Диспетчер — Зоне С: факторизация всех секторов. Корректор — РТ-сети: понизить уровень записи. Старик зажмурился от яркого, но еще по-утреннему прохладного солнца. Сейчас оно ласковое, как в детстве, когда летний день впереди — целая вечность. В полдень же оно для него одна и та же ассоциация: гимнастерка на спине накалена, как жесть, а пожухлые стебли полыни — плохое укрытие от низко летящих «мессершмиттов», трассирующие очереди которых похожи на знойные лучи... Ему нужно было пересечь небольшой зеленый дворик, огороженный пятиэтажками, пройти под аркой между двумя угловыми домами, перейти через улицу — и там сразу направо гастроном. Он мог бы при желании уже давно не ходить за продуктами: ему неоднократно предлагали доставлять их на дом, но старик не хотел лишать себя одного из немногих удовольствий — пройтись утром по мягкому снегу или вот как сейчас... Ясное утро. Чуть-чуть прохладно — это от мокрой травы и цветников, которые совсем недавно полили из шланга, — все запахи приглушены, и тени еще не контрастны, расплывчаты, а в густых кронах деревьев, казалось, еще клубится темным туманом остаток ночи. Через арку старик вышел на центральную улицу и остановился у перехода. Диспетчер — Зоне А: зеленый. Загорелся зеленый глазок светофора. Старик перешел улицу, повернул направо и вошел в магазин. Людей было немного. Старик подошел к молочному отделу и подождал, пока продавщица не обслужила женщину. — Мне две бутылки «Коломенского», — сказал старик, когда подошла его очередь. Продавщица, которую раньше он здесь не видел, не поняла его. — «Коломенского», — повторил старик. — Две бутылки. Продавщица, молоденькая девушка, казалось, старалась что-то вспомнить, что-то важное, необходимое, но никак не могла. Старик увидел, как от волнения у нее на шее запульсировала жилка и побледнели щеки. «Что с нею?» — заволновался старик. Зона М — Диспетчеру; неопределенность в РТ-сети. Диспетчер — Корректору: заменить суперпозицию. Корректор — РТ-сети: вариант отсутствия. — Извините, пожалуйста, — наконец пришла в себя продавщица. — Но «Коломенское» еще не привезли. Могу предложить вам кефир, простоквашу, сырок с изюмом... — Ничего, ничего, — чувствуя какую-то неловкость, торопливо проговорил старик. — Можно и кефир, какая разница... — Платите, пожалуйста, в кассу пятьдесят две копейки. Диспетчер — Зоне М: внимание! На кассе — пятьдесят две копейки! Сдача с рубля — сорок восемь! Первый — Диспетчеру: спокойнее! Старик подал кассиру деньги и, пока та выбивала чек и отсчитывала сдачу, обратил внимание, что кассир тоже новая и такая же молодая, как и продавщица. «Студентки торгового училища на практике, — подумал старик, — потому так и волнуются». В хлебной секции старик взял батон за восемнадцать копеек, четвертинку круглого темного хлеба и вышел из гастронома. На сегодня больше ему ничего не требовалось: основные закупки продуктов на неделю старик производил по вторникам. На обратном пути старик остановился возле деревянной ветхой беседки, в которой вечерами собирались любители домино. А что, если зайти сейчас к своему старому другу, который живет вот в этом доме и с которым он не встречался месяца два? Зайти и пригласить его на чашку чая... Зона В — Диспетчеру: неопределенность вне системы. Диспетчер — Зоне В: суперпозиция с колесом. В этот момент зазвенел металл по асфальту — мальчик лет шести катил колесо. Такое старику давно не приходилось видеть — мальчик катил металлический обод, как, бывало, в детстве он сам, при помощи изогнутой проволоки, как катали колеса мальчишки до войны, во время войны и немного после, когда с игрушками было не то, что сейчас. Малыш прокатил колесо мимо, а старик продолжил путь и, только зайдя в подъезд, вспомнил, что хотел зайти к другу... Почтовые ящики были уже на месте, их успели повесить до того, как разнесли почту: сквозь отверстия белели газеты. Старик открыл свой ящик, достал две газеты — местную и центральную, закрыл дверцу и поднялся на свой этаж. Диспетчер — Зоне С: факторизация секторов. В коридоре старик снял туфли, надел шлепанцы и понес сумку на кухню. Там он вытащил из нее кефир и хлеб, протер влажной тряпочкой бутылки, поставил их в холодильник, хлеб завернул в целлофановый мешочек, положил в хлебницу. Пустую сумку поставил в шкаф на нижнюю полку. До десяти старик читал газеты. В одиннадцать пошел на кухню и приготовил себе обед из половины пакета «Суп вермишелевый с овощами». В двенадцать старик пообедал, помыл посуду, начатую бутылку кефира закрыл пластмассовой пробкой и поставил на место. До часу он стирал в ванной носовые платки и всякую мелочь, которую сдавать в прачечную с остальным бельем почему-то стеснялся. В час, почувствовав усталость, старик прилег на диван. И заснул... Первый — всем Зонам, кроме Зоны С: нуль-позиция. Диспетчер — Зоне М: нуль-позиция. И тотчас исчез пятиэтажный дом с гастрономом и сапожной мастерской на углу. Исчез, будто его вырезали ножницами из цветной фотографии, а саму фотографию положили на черный бархат- Диспетчер — Зоне А: нуль-позиция. Исчезла улица вместе с домами, автомобилями и пешеходами. Она словно погрузилась в темную непроницаемую субстанцию, лишенную протяженности и смысла. Диспетчер — Зоне В: нуль-позиция. Исчез зеленый дворик, пятиэтажки, кусты сирени, ветхая беседка. Исчез дворник, сматывающий поливочный шланг, мальчик с колесом... Диспетчер — Группе А орбит; нуль-позиция. Исчезли домики и зелень Вишневой Балки, трубы далеких заводов, лес на другом берегу широкой реки, сама река... Исчезло небо вместе с тонким белым следом от пролетевшего самолета... Исчезло солнце... Наступила первозданная тьма, в которой пространство, казалось, сжалось до размера точки, а секунда стала равна вечности. Первый — всем Зонам, кроме Зоны С: свет. Темнота сверху стала таять, светлеть, постепенно превращаясь в холодно-синюю, а затем серебристо-белую туманность, которая еще через несколько мгновений хлынула вниз потоками яркого света. Пространство раздвинулось до границ, обозначенных сферой и диском, линия соприкосновения которых была подобна линии горизонта. На сфере не просматривалось ни одного элемента ее конструкции, и она воспринималась как серебристо белая поверхность, источающая свет. Невозможно было определить расстояние до ближайшей ее точки оно могло быть и десять метров, и десять километров. Поверхность диска, испещренная мелкими концентрическими бороздами, подобно грампластинке, казалась более темной, чем поверхность сферы, и его размеры тоже не воспринимались бы сознанием, если бы не одна деталь... Метрах в ста пятидесяти от центра этого сооружения, где на поверхности диска начинала разворачиваться гигантская спираль, стоял дом, вернее, не дом, а фрагмент дома — всего лишь один подъезд, в окна третьего этажа которого светило солнце, подбираясь к дивану у противоположной стены, на котором спал старик... Он не знал, что уже давно нет дома, в котором он прожил более тридцати лет, нет того зеленого дворика, по которому он шел сегодня утром, нет арки между домами, самих домов, улицы, гастронома Он не знал, что от города, с которым была связана вся его жизнь, остались одни лишь памятники Он не знал, что нет больше его фронтовою друга, к которому собирался зайти, нет его знакомых по подъезду, нет вообще в живых всех тех людей, которых он знал или о которых когда-либо слышал. Старик не знал, что и сам он умер данным давно, в начале далекого двадцать первого века, когда люди не научились еще побеждать многие болезни, не научились бороться со старостью. Он не знал, что люди, которых уже нет в живых, предоставили ему возможность еще раз увидеть солнце, землю, мокрую траву, серебристый волосок паутинки в прозрачном осеннем небе... Он не знал, что пролежал сотни лет в тесной камере. по трубам которой циркулировал жидкий гелий, пролежал обезвоженный с физиологическим раствором вместо крови, пролежал до того времени, когда люди уже могли излечивать почти все болезни, могли бороться со старостью... Но люди не знали, как он воспримет после реанимации резкий переход в незнакомый, совершенно для него новый мир. Они не имели права рисковать. Поэтому они построили этот купол, под которым с помощью миллиардов тонких лучей, пакетов волн, сжатых, как пружина, сгустков силовых полей воспроизвели по старым фотографиям и кинодокументам уголок старого города, в котором жил старик. Воспроизвели все до мельчайших подробностей: дома, деревья, автомобили, пешеходов, белые облака, желтый лист на мокром асфальте, и все это ничем не отличалось от настоящего - можно было потрогать руками ствол дерева и ощутить его шероховатость, поднять камень и почувствовать его тяжесть, поговорить с продавцом в магазине или с мальчиком, катящим колесо, и не заподозрить, что это всего лишь пакеты волн, переплетенные жгуты света, связанные воедино силовыми полями... Старик спал в однокомнатной квартире, на третьем этаже блочного пятиэтажного дома, и его сон охраняли: старенький «Рекорд» с пыльным экраном, будильник на серванте, тихо мурлыкающий холодильник — привычные вещи нехитрого бытия. Ему еще предстоит знакомство с людьми нового мира, и эти люди хотят, чтобы он не почувствовал себя среди них лишним. Но это будет не сейчас, не сразу, постепенно. Старик спал... Последнему, оставшемуся в живых солдату второй мировой войны, снились изрытое дымящимися воронками поле и истребители с красными звездами, летящие на запад.
Старик проснулся от гулких ударов сердца и, не мигая, смотрел в потолок, залитый холодной синевой рассвета. Ломило в висках, на лбу проступала испарина. Всё тот же сон в течении многих ночей, многих лет...