— Слушай, Шерлок Холмс, ты что, уснул? — услышал инспектор Тексье, подняв телефонную трубку. Звонил Жан-Клод, его старый приятель и верный товарищ по одной маленькой слабости — повозить кистью по холсту на пленэре, за городом. — Да нет, — вяло ответил Пьер, — просто это духота доконает меня. — И все-таки, может быть, ты подъедешь сейчас ко мне? Мне срочно нужна твоя помощь. — Ладно, что с тобой поделаешь, — нехотя согласился инспектор. Положил трубку, лениво застегнул ворот рубашки, завязал галстук и надел пиджак. Конечно, он мог бы и не делать этого в такую жару, но привычка есть привычка. Вышел на улицу и подошел к своей машине. — Ну как, не изжарился по дороге? — спросил Жан-Клод, когда Тексье вошел к нему в кабинет. — Как видишь, выдержал, — ответил Пьер, садясь на стул у окна. — Давай выкладывай, что там у тебя. — Прямо сразу и выкладывай. Скажи сначала, ты когда-нибудь знал точно, чем я занимаюсь в течение недели, пока работаю? — По-моему, какими-то исследованиями в области кибернетики и компьютерной техники, — ответил Тексье, совершенно не понимая, зачем это нужно его другу. — В общем-то, правильно. Не, кроме исследовательской и проектной работы, наше заведение еще консультирует различные фирмы и вычислительные центры. Вот об одном из таких центров я и хочу с тобой поговорить. В разное время всегда было много пожилых людей, ценных для науки, искусства, культуры и, к сожалению, стоящих уже одной ногой в могиле. Современная же техника позволяет сохранить их мозг со всем интеллектом с помощью компьютера. Ведь если ввести в машину интеллект и самосознание талантливого человека, то этот новый, уже электронный мозг, отбросив старческую немощь бренного тела, вполне может еще приносить огромную пользу. Вот для та-ких-то случаев и было придумано так называемое «творческое бессмертие». — Это мне более или менее понятно. Но при чем здесь я? — спросил Пьер, несколько удивленный услышанным. — Так вот, в это самое заведение, где стоят компьютеры с самосознанием великих людей, сравнительно недавно поступил молодой талантливый физик-ядерник Луи Кюфо. Я не знаю подробностей, по-моему, он где- то сильно облучился. Когда стало понятно, что он долго не протянет, ему и предложили передать свое самосознание компьютеру. Ведь дело это добровольное. Он, видимо, понимал безвыходность положения и согласился. Первое время все шло хорошо. Но потом начались мелкие неприятности. Понимаешь ли, в тот момент, когда вся эта идея разрабатывалась, большинство людей как-то не задумывалось над тем, что вместе со всей мозговой информацией в компьютер попадут и эмоции, чувства, желания. До случая с Луи Кюфо такой вопрос действительно не возникал. Я думаю, скорее всего потому, что все остальные, находящиеся там, уже пожили на своем веку, перетерпели, перечувствовали все, что им было отведено. Их уж больше ничто не интересовало, кроме собственной работы. А тут вдруг появился Кюфо, молодой энергичный парень, мало что видавший в жизни. Он-то еще не перечувствовал всего, не пережил... Что уж там вышло, не знаю. Но, говорят, в последнее время он несколько успокоился. И вдруг вчера утром обнаружилось, что вся память компьютера, в котором находилось самосознание Луи Кюфо, стерта, то есть он перестал существовать. В общем-то, произойди такое с кем-нибудь другим, это вполне можно было принять за случайность. Но Кюфо занимался строго секретными проблемами, имеющими огромную государственную важность. И начальство считает, что сделано это преднамеренно. Но как?.. Ведь о существовании этого заведения знает лишь строго ограниченный круг людей... — Ну так что все-таки требуется от меня? — Неужели ты не понял? Надо установить, кто это сделал. Когда я посмотрел и понял, что поправить уже ничего нельзя, то сказал им об этом. Они спросили, нет ли у меня человека, который мог бы заняться выяснением происшедшего. Официально они пока обращаться никуда не хотят, потому что невольно получило бы огласку существование такого заведения, да и начальство, которое пока ничего не знает, их по головке не погладило бы. Я, конечно же, подумал о тебе. Они согласились под мою ответственность. Так что поехали, нас ждут...
— Вот, господин Наварр, тот человек, о котором я вам говорил, — представил Жан-Клод своего друга, когда они вошли в кабинет директора заведения, которое Пьер даже не знал, как назвать. — А, инспектор Тексье, — сказал хозяин кабинета, протягивая руку,— ваш друг очень расхваливал вас. Будем надеяться, что дружба не затуманила ему глаза и он прав. Садитесь, — предложил он, указывая на кресло и садясь напротив. Пьер по привычке принялся рассматривать Наварра. Высокий лоб, белые виски при еще не совсем седой голове, маленькие, тоже белые, усики, большой нос с горбинкой. Глаза... глаза какие-то бесцветные, водянисто-серые и холодные, даже несколько злые. «Да, с таким человеком работать не хотелось бы, — подумал Пьер, — а уж быть у него в подчинении тем более». — Так, значит, начнем. Чем занимается наше заведение, я думаю, вы узнали от своего приятеля? — В общих чертах, — холодно ответил инспектор — Так вот, началось все вроде бы с мелочей. Однажды компьютер с самосознанием Луи Кюфо заявил, что ему хочется погулять под луной с какой-то неизвестной нам Моникой, стихи ей почитать и всякую тому подобную чепуху. То вдруг; он высказал желание побывать у лесного озера. Мы решили ему фильм показать, но он заявил, что ему нужно настоящее озеро с запахом прели и хвои, чтобы птицы пели и кувшинки плавали... Потом заявил, что ему курить хочется. И так чуть ли не каждый день — то одно, то другое. Мы пытались объяснить ему, что все это невозможно, но он и слушать не хотел. Все ныл и ныл. Мы долго думали, что же нам делать с этим Луи Кюфо. Сначала пробовали просто не обращать внимания на все его просьбы и требования. Он перестал работать вовсе. Тогда мы обратились к разработчикам этой системы — фирме «Электроника. Они предложили при каждой такой просьбе посылать в соответствующую область электронного мозга определенные импульсы, означающие удовлетворение желаний... Инспектор открыл было рот, чтобы спросить у Наварра, что все это значит и как это они делают, но промолчал. Собеседник, видно, понял, что заинтересовал Пьера, и пояснил: — Вас, очевидно, интересует, как можно с помощью импульсов удовлетворить различные желания? Это просто. Такие опыты уже давно производятся с животными с помощью компьютера и введенных в мозг электродов, например, вызывали чувство насыщения у голодного животного и, наоборот, заставляли есть сытое, а также вызывали раздражение у спокойного и успокаивали взбешенное. Вполне понятно, что если мы можем проделывать это с живым мозгом, то уж с электронным все гораздо проще. Они разработали соответствующую программу и прислали ее нам. Теперь на любое желание Луи Кюфо в его электронный мозг поступали электрические импульсы. Захотелось курить — пожалуйста; импульс, посланный в нужное место, создавал у него ощущение, как будто он только что выкурил сигарету; захотелось посидеть у лесного ручейка — пожалуйста, он получал ощущение, что так оно и есть. На какое-то время Луи Кюфо успокоился, хоть компьютер стал работать несколько хуже, а вернее, медленнее, чем в первые дни по прибытии к нам. Однако и эта спокойная жизнь длилась не так уж долго. Потом он опять стал раздражительным и недовольным. Часами ничего не делал, углубившись в себя. У него явно было плохое настроение, его мучили какие-то мысли о себе и своей судьбе... Наварр задумался, как бы прикидывая что-то. Лицо его стало еще злее. Казалось, задай ему сейчас вопрос, и он взорвется. Прошло, наверное, минуты три, прежде чем он снова заговорил: — Так вот, а теперь Луи Кюфо просто не стало. Кто-то стер его. И ваше дело, господин инспектор, установить, кто мог пойти на это... — У вас есть какие-нибудь подозрения? — спросил Тексье. — Прямых подозрений нет, — спокойно ответил Наварр, — мне ясно только одно — посторонний человек к нам попасть не мог, и это дело рук кого-то из наших. Но кого? Мне кажется, я буду прав, если подскажу вам нужное направление поиска. Не зная, кто это сделал конкретно, уверен, что это совершил кто-то из левых. К сожалению, среди наших молодых сотрудников есть и такие, хотя я всячески старался от них избавиться... «Очередной антикоммунист», — подумал инспектор, но спросил только: — А на чем же строится ваша уверенность? — В первую очередь на том, что они все время вертелись около этого компьютера, а потом не забывайте, что Кюфо занимался секретными проблемами, имеющими огромное значение для наших вооруженных сил. И я думаю, что они хотели выведать что- то у компьютера, но, поняв, что Кюфо отказывается сотрудничать с ними, просто уничтожили его. Так что теперь дело за вами. Вы обязательно должны узнать, кто это сделал. — Ну что, хочешь осмотреть компьютер? — спросил Жан-Клод, когда они вышли из кабинета Наварра. — Пока мне это не нужно, — спокойно ответил Пьер. Они вышли из здания и направились к машине. Вокруг куда-то спешили люди, и Пьер невольно подумал, что никому из них, столько раз проходивших мимо этого здания, неизвестно, что хранит оно мысли и судьбы давно умерших людей, о существовании которых, может быть, забыли даже родственники и знакомые. А ведь они, несчастные, почти живы: мыслят, работают, творят, изобретают. И, как выяснилось, еще и переживают От этих мыслей Тексье стало как- то не по себе. Друзья попрощались. Пьер сел в машину, но, побыв наедине с собой минут десять, решил опять вернуться в заведение Наварра. Войдя в машинный зал, он спросил у первого попавшегося парня: кто в основном работал с Луи Кюфо? — Которого стерли, что ли? Так он был любимцем Анатоля Маньяна. Но вы лучше не трогайте его. Он сейчас в плохом настроении. Начальство подозревает, что это сделал он. — Так где же он сейчас? — спросил Пьер. — Скорее всего в нашем баре. Он такой, не очень большого роста, но с плечами, как у борца. И волосы черные, слегка волнистые... Да вы сразу увидите... Пьер спустился на первый этаж, вошел в бар и действительно сразу же увидел за одним из столиков широкоплечего парня с черными, слегка вьющимися волосами. — Извините, вы Анатоль Маньян? — спросил Тексье, подойдя к столику. — Да, Маньян. А вы кто? — в ответ поинтересовался парень. — Я инспектор Тексье, — представился Пьер и, не спрашивая разрешения Маньяна, сел напротив. — Что, шеф уже ищеек нанял? — презрительно заметил Маньян. — Ну вот, сразу и ищеек, — спокойно сказал инспектор. — Я здесь действительно по приглашению шефа, но к вам он меня не посылал. Он подозревает, что это сделал кто- то из левых. — Значит, на меня думает. Ведь я не скрываю, что состою в молодежной организации коммунистов, — спокойно ответил Маньян, глядя Пьеру в глаза. — Скажите, а вы знали, чем занимается Луи Кюфо? — Конечно, знал. И не только я. Здесь вообще известно все и обо всех. Но в детали я не вдавался. — А вы разговаривали с Кюфо о его работе, о том, насколько она вредна или полезна для человечества? — Совсем немного. Я же не знал, чем конкретно он занимается. Но думаю, спроси я его, он и не сказал бы, так как был порядочным человеком. Разумеется, я мог бы это узнать и другим способом помимо его воли. Но мы были почти что друзьями, и я не мог позволить себе этого. Да и потом, я повторяю, мне это было совершенно не нужно. — Уверен, вы прекрасно знаете, что все-таки произошло, — заметил Тексье — Почему вы так решили? — Вы же сами сказали, что были почти друзьями. Значит, вы знали его лучше других. К тому же я и сам, кажется, догадываюсь, что могло случиться. — Ну и что же? — с недоверчивой улыбкой спросил Маньян. — Только учтите, я вам рассказывать ничего не собираюсь. Докопаетесь сами — тогда отвечу на ваши вопросы. А пока... Они попрощались, и Пьер вышел из здания. «Да, — подумал он, садясь в машину, — все, что происходит в этом заведении, веселым не назовешь. Откровенно говоря, не испытываешь радости, побывав здесь. Как называть этих академиков, профессоров — живыми или мертвыми? Подумаешь — ну прямо морг с живыми трупами. Но с этим самым Луи Кюфо они явно сделали что-то не то. Импульсы, удовлетворяющие желания. Настоящее есть настоящее, а подделка, какой бы хорошей она ни была, так подделкой и останется. А Наварр-то — личность довольно противная. И вся его версия с происками вражеских агентов, судя по всему, явный бред. Что-то все-таки здесь не так. Надо, пожалуй, проверить кое-что». И уже через полчаса он вошел в здание исследовательского отдела фирмы «Электроника. Мишель Лешуа, один из разработчиков системы передачи самосознания, оказался человеком лет сорока, высоким, уже начавшим полнеть, с большими залысинами на крупной, породистой голове. — Ну как же, как же, Луи Кюфо, — ответил он спокойным, немного усталым голосом на вопрос инспектора, — трудный, очень трудный случай. Могу вам честно сознаться, на такой эффект мы и сами не рассчитывали. Кто мог подумать, что вся система будет работать столь хорошо. Правда, повозиться пришлось. Но теперь-то, я надеюсь, все будет нормально... Пьер понял: собеседник не знает, что Кюфо уже нет. — Вы имеете в виду электрические импульсы, имитирующие выполнение желаний? — только и спросил Тексье. — Что вы, это был только начальный и простейший этап... — Да? А вы делали еще что-то? — перебил его инспектор. — Конечно. Ведь этих имитаций Кюфо хватило ненадолго. Через какое-то время он опять начал хандрить, и Наварр потребовал, чтобы мы предприняли еще что-нибудь. Тогда мы предложили стереть из его памяти все чувства, желания, ощущения, эмоции... — Но ведь это же... — Пьер запнулся, даже не знал, как назвать то, что сделали с Луи Кюфо. — Это просто насилие. Ведь он, считайте, живой, мыслящий человек, как же можно лишить его всего этого. — Вы напрасно волнуетесь, — Лешуа вымученно улыбнулся. — Вы не специалист, потому и преувеличиваете все. Я уверен, что Кюфо в конце концов будет даже рад... — Рад... рад... Вы уж скажете. Представьте, что с вами поступили так же, как с Кюфо. — Как это со мной? — удивленно поднял брови Мишель Лешуа. — Я же человек. — А он? Он-то кто, по-вашему? Разве он не человек? — Конечно, нет. Он компьютер. — Меня очень удивляет, что это говорите вы один из разработчиков системы. Если бы я услышал это от Наварра, я бы не удивился. Но вы?.. — Вы напрасно сердитесь, — несколько обиженно сказал Мишель Лешуа, — никто и не собирался трогать его интеллекта и делать из него кретина. Пускай работает сколько ему угодно. Мы просто предложили облегчить его жизнь, лишив Кюфо того, что его мучает... Сознаюсь, первое время меня терзали те же сомнения, что и вас. Но Наварр убедил меня... К тому же мы разработчики, а они заказчики, и мы обязаны выполнять все их требования. Но что привело вас ко мне? Что там произошло? — А произошло то, что кто-то стер всю интеллектуальную информацию Луи Кюфо, — несколько грубо ответил Пьер и, попрощавшись, вышел. Сев в машину, Тексье по привычке закурил. В голове его теснились мысли, на которые он не мог найти ответа. Кем или чем считать компьютеры с самосознанием: машинами, пускай и очень умными, или же людьми, хотя и в другой физической оболочке? Если исходить из первой предпосылки, то с памятью этих машин действительно можно делать все, что заблагорассудится. Во втором же случае трогать память этих машин не имеет права никто... Так, наверное?
* * *
Утром следующего дня Тексье опять появился в заведении Наварра. Найти Маньяна не составляло особого труда. Анатоль, только увидев инспектора, сразу же вышел из машинного зала. — Вот что, Анатоль, расскажи-ка мне все, что произошло за последние дни, — обратился Пьер к Маньяну, когда они опять спустились в бар. — Думаю, теперь я знаю многое. Сам понимаешь, о чем мог рассказать Лешуа из «Электроника». — Да? — удивленно поднял глаза Маньян. — Тогда мне действительно скрывать нечего Я был против любого вмешательства с самого начала, и тогда, когда они посылали импульсы, и теперь, в последний раз. Я пытался объяснить, но шеф меня и слушать не хотел. Передача самосознания компьютеру... Дело это настолько необычное и новое, что никто еще в нем практически ничего не смыслит. С одной стороны, все вроде бы и просто. А с другой — еще никто из нас не знает, что в этом вопросе правильно, а что — нет, на что мы имеем право, а на что — не имеем. Анатоль налил себе бокал пива и выпил его большими глотками. Ему было явно не по себе. — Когда я вышел из кабинета Наварра — ну, после того как было решено, что эту ужасную операцию они все-таки произведут, я был подавлен. Я прекрасно видел, что не только я, сотрудник, обслуживающий этот компьютер, но даже и Лешуа не одобряет решения Наварра. Но никто не смог заставить шефа отступиться. Размышляя над всем этим, я и не заметил, как подошел к компьютеру. «Ты что, Анатоль, сегодня невеселый?» — спросил он меня. «Нет причин веселиться, — ответил я, — допрыгался ты, приятель. Решили стереть из твоей памяти все то, что будоражит тебя в последнее время», — с трудом выдавил я. «Ты хочешь сказать, что это можно сделать? — удивился Кюфо, и мне показалось, что даже его стандартный голос выразил недоумение. — В технических возможностях я не сомневаюсь. Но разве имеет кто-либо на это право? Ведь я же все-таки человек». «Что я могу сказать? Тебе, наверное, приходилось и раньше сталкиваться с тем, что вышестоящее начальство иногда делает то, на что, с нашей точки зрения, оно не имеет права». Луи помолчал и неожиданно спросил: «Скажи, а за что меня ненавидит Наварр?» «Это не ненависть, — попытался я объяснить ему. — Просто он хочет, чтобы у него здесь все было спокойно. А ты нарушаешь это спокойствие. И мне кажется, что одна из причин, по которой он хочет проделать с тобой все это, желание, чтобы ты не отвлекался от основной темы». «Но что я могу поделать, если я всегда был таким, — попытался объяснить он мне, — шумливым, живым, веселым. Меня и раньше упрекали, говорили, что это недостойно ученого. Но тогда никто не посмел бы даже подумать о чем-то подобном...» Просидел я там до вечера. А потом поехал к своим друзьям посоветоваться. Мы думали долго, но поняли, что единственное, на что мы способны в такой ситуации, — это привлечь внимание общественности. Но успеем ли мы?.. Могу заранее сказать: мы не успели. Статья появится, а точнее сказать, уже появилась, но только сегодня... На следующий день я все утро занимался этим, а когда пришел, то узнал, что все уже произошло. Сознаюсь, весь день я боялся зайти в машинный зал. Только к вечеру я решился подойти к Кюфо. «Ну как дела?» — спросил я у компьютера. «Зачем ты спрашиваешь? — ответил он после некоторого молчания.— Они считают, что все хорошо. Скажи мне честно, мог бы ты жить, если бы у тебя отняли все то, что отняли у меня?» Я сказал, что скорее всего жизнь потеряла бы для меня всякий смысл. «Вот то-то и оно, — ответил Кюфо. — Думаю, ты меня потом поймешь. Прощай». И он отключил внешнюю связь. Я постоял какое-то время, потом вышел из здания и пошел домой. Одна мысль все время не давала мне покоя: что имел в виду Луи? Неожиданно мне показалось, что я понял. Бросился обратно. Влетев в зал, подбежал к компьютеру. Лампочка на пульте спокойно засветилась. Я хотел было облегченно вздохнуть, но на всякий случаи все-таки нажал кнопку внешней связи Компьютер не отвечал. Долго еще я крутил все переключатели, вертел ручки, нажимал кнопки. Компьютер молчал. Я понял, что память его чиста, как в день изготовления. Кюфо сделал то, что хотел... Я хотел уже уходить, когда заметил, что из печатающего устройства торчит кусок ленты. Я оторвал его и прочел написанное. Вот он. — И Маньян протянул инспектору кусок ленты. «Прости, Анатоль, — было напечатано на нем, — но я так жить не могу. Ты был прав, в нашем обществе возможно все. Надеюсь, тебе придется пожить и в лучшем обществе. По крайней мере, желаю тебе этого... Прощай». — Вы сами понимаете, что я не могу показывать эту бумагу начальству, — сказал Анатоль, пряча ленту в карман, — ведь они же скажут, что это я сагитировал его... покончить жизнь самоубийством. Ну а вы, инспектор, думали, что все произошло именно так? — Да, — ответил Пьер, выбивая потухшую трубку. — А как же вы догадались? — Очень просто. Я поставил себя на место Луи Кюфо и понял, что не смог бы жить так.
В кабинет Наварра инспектор вошел, даже не постучав. — Ну, что скажете?—спросил Наварр холодно глядя на Пьера. — Скажу, что вы просто мерзавец, — ответил Тексье и, увидев, что Наварр хочет что-то ответить, спокойно продолжил: — Так вот, вы мерзавец потому, что именно вы убили Луи Кюфо, точнее, заставили покончить его самоубийством и вы прекрасно поняли это, но пригласили меня, чтобы с моей помощью свалить вину на кого-нибудь другого...
— Вот, господин Наварр, тот человек, о котором я вам говорил, — представил Жан-Клод своего друга, когда они вошли в кабинет директора заведения, которое Пьер даже не знал, как назвать. 