Следа не было видно. Степан остановил тягач и выбрался из кабины. Сильный порыв ветра чуть не свалил его с ног. Он привычно повернулся спиной к ветру и боком стал двигаться влево от тягача. Пройдя несколько десятков шагов, Степан увидел следы. Полузанесенные свежим снегом, они были плохо видны. Пурга усиливалась. Степан вернулся, хотел сесть в кабину, но раздумал и обошел тягач. В кузове тягача был построен домик. Его в антарктической экспедиции называли сибирским словом «балок». Степан влез в тамбур балка. За несколько минут мелкий пылеватый снег успел набиться за шиворот, за пазуху штормовки. Дверь тамбура отворилась, и на пороге появился глациолог Сергей Комов. — Что случилось? — Метет сильно. Следа почти не видно. Может, заночуем. Они вошли в балок. В маленьком тесном помещении было тепло и уютно. Сергей дернул за торчавшие с нар пятки. — Слезай! Приехали. С нар раздалось недовольное ворчание, и через несколько минут на месте пяток появились две головы. Бородатая физиономия радиста Жоры Солуквелидзе и худое заспанное лицо сейсмолога Леонида Топоркова. — Почему стоим? — в два голоса раздалось с нар. — Следа почти не видно, метет сильно. Степан предлагает ночевать. — Сколько до Тихой осталось? — спросил Леонид. — По спидометру километров двадцать, — ответил Степан. — Да, в самом паршивом месте застряли, — кивнул Жора. Все замолчали. Двигаться вслепую здесь нельзя, кругом глубокие трещины, а в то же время до базы оставался всего час ходу. Все три месяца похода они мечтали об этом дне и вот сейчас в двадцати километрах остановились. Два дня шли по следам прошедшего здесь неделю назад санно-гусеничного поезда. Сейчас следы быстро исчезали под свежим снегом. Они двигались по узкому «коридору» между глубокими трещинами, которые, как волчьи ямы, подстерегали тягач. — Может, прорвемся, — неуверенно предложил Жора. — Мы здесь осенью в такую пургу проскочили, что все потом удивлялись. Правда, нам за это Коробов выговор влепил. Но уж лучше выговор, чем загорать здесь. Сергей Комов был назначен старшим — сейчас решать должен он. — Рисковать не будем, — сказал Сергей, — разворачивай тягач навстречу ветру — заночуем, — повернулся он к Степану. — В общем ты, пожалуй, прав, — поддержал Леонид, — хотя можно бы попробовать проскочить, если... — Он задумался. Леонид был молодым научным работником, и, хотя у него еще не было степеней и званий, он обладал изобретательностью и умом сложившегося ученого. Энциклопедическая память и классическая «профессорская» рассеянность дополняли этот портрет. Сергей был уверен, что Леонид сейчас придумывает способ, как провести тягач через зону трещин. Он всегда завидовал способности Леонида находить неожиданные решения. — Хватит митинговать! Степан, давай быстрее, а то у Жоры через пятнадцать минут будет связь с Тихой — надо передать, где мы заночевали. Степан вышел наружу. Ветер ревел еще сильнее. «Ого! Метров тридцать в секунду», — подумал он, пробираясь вдоль борта тягача к кабине. Он влез в кабину, включил первую скорость и, взяв левый рычаг на себя, стал медленно разворачивать тягач и прицеп навстречу ветру. Степан не сразу понял, что произошло. Его бросило вперед, вырвало рычаги из рук и откинуло на пол. Тело стало легким, а потом с силой прижало к полу. «Падаем! — мелькнуло в голове. — Трещина!» Все замерло, на мгновение тягач остановился, словно повис, а потом снова стало легче, как в скоростном лифте. Степану показалось, что он даже повис в воздухе. Он крепко ухватился за рычаг переключения скоростей. Неожиданно тягач снова тряхнуло, он задержался, потом опять начал проваливаться. Это повторялось несколько раз. Степан с ужасом ждал, когда это кончится. Но вот тягач последний раз тряхнуло, и он замер. Степан прислушался. Полная тишина. Он приподнялся и встал. Кабина перевернулась, щиток с приборами и рычагами оказался внизу. Тягач висел радиатором вниз, фары погасли. Степан нащупал выключатель и включил свет в кабине. Левой дверки не было, по-видимому оторвало. Степан высунулся. Прямо перед ним белела покрытая крупными кристаллами льда стена. Слабый луч фонарика скользнул по стене вниз и вверх. Всюду та же стена, уходящая в темноту. Он выбрался из двери и влез на крышу кабины, а с нее на балок. С трудом он пролез по крыше до входа. Дверь в тамбур была распахнута. Степан соскользнул в нее. Внутри было темно. Почти сразу же Степан услышал приглушенный стон. Луч карманного фонаря осветил невообразимый разгром внутри балка. Все предметы, мешки, ящики с приборами скатились в промежуток между нарами. Сверху лежала рама с радиоаппаратурой и сейсмостанцией. Весь этот груз, по-видимому, замуровал ребят в промежутке между нарами. Степан попытался приподнять раму, но она только слабо шевельнулась. Снизу снова раздался стон. Степан взялся за раму и, напрягая все силы, попытался ее сдвинуть. Наконец ему это удалось. Он вынул несколько мешков и ящиков из-под рамы и увидел чью-то ногу, обутую в унт. Она слабо шевельнулась. Через несколько минут работы Степану удалось вытащить Сергея. Он плохо понимал, что происходит вокруг, и, когда Степан положил его на раму радиостанции, Сергей только мотал головой и озирался с бессмысленным выражением лица. Степан продолжал вытаскивать предметы, застрявшие между верхними и нижними нарами. Когда он с трудом вытянул мешок угля, то увидел под ним Жору. Рука, нелепо вывернувшаяся в плечевом суставе, причиняла ему сильную боль, которая находила выход через явно непарламентарные выражения, произносимые Жорой на грузинском языке. Снизу, из промежутка между нар, послышался стон. — Леонид! — Сергей уже пришел в себя. Теперь уже вдвоем они стали вытягивать Леонида. Он пострадал больше всех, так как оказался прижатым к стенке и придавленным всем грузом, обрушившимся на него. Леонид был без сознания. Степан разгреб кучу вещей, громоздившихся на раме, и они осторожно положили Леонида на образовавшееся место. Сергей обладал самыми ««широкими» медицинскими познаниями: когда- то его выгнали со второго курса ветеринарного института за неуспеваемость, и с тех пор он сохранил уверенность в своей медицинской эрудированности. Самоуверенно шутливый тон, с которым он обычно давал свои медицинские советы, сейчас исчез. —- Ему здорово помяло грудную клетку и стукнуло по голове, руки и ноги целы, а вот за ребра не ручаюсь... Давай твою руку, — повернувшись к Жоре, добавил он, — вправлю. Резкий поворот руки вызвал у Жоры взрыв выражений по-грузински. Жоре в походе часто попадало от Леонида за пристрастие к крепким выражениям. Теперь он почти не ругался и только в особенно «ответственные» минуты прибегал к помощи своего родного языка, чтобы не оскорблять слуха Леонида. Сергей повернулся к Степану. — Что случилось? — Сиганули в трещину. Светил фонариком вверх и вниз — края не видать. Заклинило, висим между небом и землей. Сергей и Степан облазили тягач и осмотрели повреждения. Балок почти не получил повреждений — тягач, падая, заклинился гусеницами, пропахав в стенках глубокие борозды. Эти борозды и смягчили удар, погасив энергию падающей машины. Бурового балка нигде не было видно. Наконец Жора закончил подготовку к радиопередаче и стал ждать срока диспетчерского совещания в эфире. Через пятнадцать минут он решительно включил приемник. Слабо загорелись лампочки освещения шкал. Жора повернул ручку настройки приемника. Едва уловимый шорох в наушниках не прерывался никакими сигналами. Он завертел ручку настройки быстрее, переходя с диапазона на диапазон. Везде был слышен только шорох фона и ничего более. Жора поднял голову и снял наушники. — Ни черта не слышно, ни одна станция не проходит. — Видно, глубоко во льду сидим, — сказал Сергей. Жора включил передатчик, взвыл умформер, еще слабее горели лампочки шкал, а индикаторная неоновая лампочка на антенне еле вспыхивала, когда Жора нажимал на телеграфный ключ. Он быстро отстукал составленную Сергеем короткую радиограмму и выключил рацию. — Дело дрянь, — пробормотал Жора, — наверное, глубоко провалились. —- Анероид разбит, гипсотермометра у нас нет, трудновато определить глубину, — ответил Сергей, — хотя можно попробовать по температуре льда. Правда, довольно приблизительно, но все же. Сергей достал небольшую коробочку, в которой был смонтирован мост для измерения сопротивлений, и небольшую катушку провода, на конце которого был укреплен в маленькой обойме термистор — полупроводниковое сопротивление, резко меняющее свойства от температуры. Сергей и Степан выбрались из тамбура. Специальным буравчиком Сергей сделал в крепкой ледяной стене отверстие и вставил в лед термистор. Подсоединив два других конца к прибору, он привычным движением завертел ручки мостика, которые, мягко щелкая, занимали положение, соответствующее сопротивлению термистора. Сергей взглянул на график, который был укреплен на крышке прибора. — Минус два градуса. — Ну и что это значит? — спросил Степан. — Приблизительно четыреста метров, если считать, что лед на каждые тридцать метров глубины становится на один градус теплее. Здесь в двадцати километрах от Тихой, у поверхности, лед имеет температуру около минус шестнадцати градусов. Но в краевых частях ледника температура льда с глубиной сначала понижается. Снижение температуры идет до глубины сто пятьдесят — двести метров и только потом начинает расти. Так что мы на глубине около шестисот метров. — Ого! — покачал головой Степан. — Далековато лезть придется! — Если вообще придется, — ответил Сергей. — По этим стенам без специальных крючьев и оборудования даже скалолазу не вылезти. — А какая здесь толщина льда? — спросил Степан. — Метров шестьсот-восемьсот. Степан свистнул. — Вниз двести, наверх шестьсот метров... — невесело подытожил он. В тишине раздался вздох. — Не вздыхай, выберемся, — неуверенно успокоил Сергей товарища. — Сам ты не вздыхай, — вяло возразил Степан. И вдруг в наступившей тишине они снова услышали вздох — вернее, какое-то движение в воздухе. — Слышал? — спросил Сергей почему-то шепотом. — Что это? — прошептал в ответ Степан. — Не знаю... Ледник, наверное... — А нас не может в этой мышеловке раздавить, если трещина начнет закрываться? — Вряд ли. Лед течет со скоростью несколько сантиметров в сутки, а трещины смыкаются еще медленнее. А потом, может, она раздвигается... — Сергей вдруг осекся, поняв, что, если трещина раздвинется, тягачу грозит дальнейшее падение. — Да, в обоих случаях нам каюк, — закончил его мысль Степан. Дверь в тамбур неожиданно распахнулась, и появилась голова Жоры. — Леонид очнулся, — выпалил он и исчез. Они быстро спустились обратно в балок и сразу увидели глаза Леонид да, вопросительно смотревшие на них. — Что случилось, ребята? Все молчали. — В трещину провалились, — наконец ответил Степан. — Ну и что, в первый раз, что ли? — спросил удивленно Леонид. — Да так, пожалуй, впервые, — подтвердил Сергей. И коротко рассказал, что с ними случилось. После небольшой паузы Леонид сказал Жоре: — Радиосвязи не будет, можешь и не стараться, лед радиоволны экранирует. — Ты как себя чувствуешь? — спросил Сергей. — Да паршиво, честно говоря. Попробуй смерить глубину трещины, а я пока с Жорой займусь, у меня здесь одна мыслишка появилась, как определить нашу высоту над уровнем моря. Сергей достал моток шпагата и полез наверх. Леонид повернулся к Жоре. — Достань-ка из аптечки градусник, пузырек с эфиром и несколько кубиков сухого спирта. Жора извлек все необходимое, потом, повинуясь указаниям Леонида, он соорудил из проволоки небольшую корзиночку, в которой укрепил пузырек с эфиром, вставил в горлышко градусник, закрепил его, чтобы ртуть не касалась эфира, и зажег кубик сухого спирта под пузырьком. По балку начал распространяться сладковатый запах эфира. Степан не выдержал и, бормоча, что он после зубных врачей этого запаха не выносит, выскочил наверх. Через пять минут Жора сообщил Леониду: — 34,3 градуса. — Этиловый эфир кипит на уровне моря при 34,6 градуса, значит по высоте мы где-то близко к нему. Сверху раздался голос Сергея: — Глубина пятьдесят два метра, дно твердое, похоже на камень. — Отлично, — ответил Леонид. — Жора, встряхни термометр, привяжи наш прибор к шпагату и спусти его с горящим спиртом на пятьдесят метров вниз, подержи минут пять и вытащи. Термометр максимальный, значит показания его не изменятся, пока наверх будешь тащить. Жора выбрался из балка, и сверху, через дверь, до Леонида стали доноситься приглушенные голоса; минут через двадцать все спустились обратно. — 34,5 градуса, — торжественно объявил Жора. — Значит, две десятых градуса на пятьдесят метров? Следовательно, мы находимся на высоте около семидесяти пяти метров над уровнем моря, если в Тихой сегодня атмосферное давление семьсот шестьдесят миллиметров. Д дно трещины на высоте приблизительно двадцать-тридцать метров над уровнем океана. Значит, падали мы около семисот пятидесяти метров. Надо бы спуститься на дно, посмотреть, что там творится. — И, обращаясь к Сергею, добавил: — Спускайся-ка ты со Степаном вдвоем. — На чем? У нас веревки такой нет, — ответил Сергей. — А мы трос от лебедки вытравим, — предложил Степан, — только ее разобрать придется, а то без двигателя ничего не сделаешь. — Точно, — обрадовался Леонид. — Да, кстати: тому, кто придумает способ связи с Тихой, будет вручена премия — папироса «Беломорканал». Уже два дня ребята сидели без папирос, поэтому Сергей удивленно взглянул на Леонида. — Слушай, а авансом твою папиросу получить нельзя? Мы бы ее сейчас на троих разделили. — Не выйдет, — ответил Леонид, — вам стимул нужен? Нужен! — А выбраться отсюда не стимул? — съехидничал Жора. — Конкурс объявлен, премия назначена, срок конкурса не ограничен! жюри выберем потом, так что давайте за работу.
II
Леонид чувствовал себя значительно лучше. И хотя никто об этом не говорил, руководителем теперь был он. Произошел, как потом ребята шутили, «дворцовый переворот». Прошли еще одни сутки. Все были заняты делом. Сергей и Степан разобрали лебедку и вытравили трос. Жора соорудил из талрепов такие захваты, которые можно было, наступив на конец, надежно заклинить на тросе. Достаточно было ослабить нажим, и ступенька сползала вниз. Наконец закончили подготовку, и Сергей со Степаном начали одеваться. Надев свитера и штормовки, «трещинолазы», как их шутя называли товарищи, привязали к ногам подвижные ступеньки* захваты. Сергей надел на спину рюкзак с несложным оборудованием для исследования трещины и, свесив ноги за край тягача, нащупал захватами трос. Почувствовав твердую опору, он исчез за краем балка. Вскоре начал спускаться и Степан. Жора привязал к тонкой бечевке консервную банку, превращенную в светильник, зажег ее и начал опускать, освещая трещинолазам спуск. Степан огляделся. С обеих сторон освещенные коптящим пламенем светильника, сверкали и переливались, как драгоценные камни, пушистые гроздья кристаллов льда, сплошным ковром покрывавшие стены. По мере спуска стены начали отступать, и скоро их уже было плохо видно. «Метров десять до стен», —- про себя отметил Степан. Тягач, по-видимому, застрял в небольшом сужении. Вдруг где-то в стороне раздался вздох, сильнее, чем в первый раз, Сейчас к нему примешивались какой-то свист и шипение. Слышал? — Это, наверно, ледяной, — пошутил Сергей, — ну, вроде водяных и домовых. Сейчас выясним, кто это здесь дышит. Светильник достиг дна трещины. — Камни, — сказал Степан и спрыгнул вниз. За ним спустился Сергей. Они стояли на поверхности, заваленной мелкими и крупными валунами. — Морена, — отметил Сергей, — вытаявшие из ледника камни, которые он тащит с собой. Он снял рюкзак, достал факелы, залил из бутылки соляр и зажег, Стало светлее. Метрах в тридцати видна была какая-то темная масса. Когда они подошли, то невольно вздрогнули — бесформенной массой оказался их буровой балок. От страшной силы удара все металлические части конструкции были смяты и перекорежены, доски представляли собой размочаленные щепки, торчащие во все стороны, сверху лежали относительно слабо поврежденные металлические сани, на которых был собран буровой домик. — Да, нам крупно повезло с размерами трещины. — Сергей повернулся к Степану. — Какой фарш остался бы от нас, не зацепись тягач за стенки. Внезапно за спиной раздались шум, какой-то свист, бульканье. Они двинулись в сторону шума. Сергей вынул из кармана ракетный пистолет и зарядил его осветительной ракетой. Шум так же резко оборвался, как и возник. — Осторожно, Сергей, подождем, пока он снова не зашумит. Свист раздался неожиданно, перешел в клокотание — это было совсем рядом, где-то здесь, в нескольких метрах за стеной темноты. Сергей поднял пистолет. Оглушительно громко хлопнул выстрел, белая ракета взметнулась вверх, описала пологую дугу и осветила все вокруг. То, что они увидели, было ошеломляюще красиво. Они стояли посреди огромного грота. Над ними на высоте метров тридцати смыкались своды купола. Стены, правильным кругом подпирающие свод, имели несколько отверстий типа арок готической формы, за ними угадывались еще помещения, гроты и пещеры. А прямо перед ними на расстоянии пятнадцати-двадцати метров из скалы бил окутанный паром белый фонтан воды. Ракета потухла, и все вновь погрузилось в темноту. Через секунду их окутали клубы пара.
Гейзер, самый нестоящий гейзер, подледная долина гейзеров! — восхищенно воскликнул Сергей. Они медленно стали подвигаться вперед. Шум стал стихать, и, когда они подошли к месту, откуда бил фонтан, пар рассеялся, и они увидели только небольшое возвышение из белого камня. В середине было видно круглое отверстие, из которого спокойно текла вода. — Отойдем в сторону, а то как бы душ не получить. Они пошли вдоль ручейка, текшего по склону. Снова стали попадаться валуны и камни, скоро ручеек скрылся под ними. — Сергей, а как эти своды могут выдержать давление почти километровой толщи льда? — спросил Степан. — Это идеальной формы перекрытие, оно перераспределяет давление с потолка на стены. В старых соляных шахтах (ведь соль, как и лед, тоже течет) также делали выработки под землей со сводовыми потолками. Они обследовали второй зал и обнаружили, что он соединяется с целой анфиладой залов, пробитых водой в леднике. Это был настоящий подземный город, как шутливо отметил Степам, «комнаты с водой, отоплением и ¦ анной». Осмотрев еще несколько залов и убедившись, что вода из источников, фильтруясь в морене, уходит под стены, они решили возвращаться. Немного поплутав, они попали в первый зал и увидели вдали яркую точку горящего светильника. Подъем прошел благополучно, и через несколько минут они уже сидели в балке. — Ребята, тем такую подледную станцию можно построить — со всеми удобствами, ни пурги тебе, ни морозов. Сергей увлеченно строил планы на будущее, словно позабыл, что их собственное положение было далеко не блестящим. Похороненные на этой страшной глубине, они не имели никакой возможности сообщить в Тихую о своем положении. Неожиданно Леонид повернулся к Жоре и попросил: — В приемной кассете осциллографа мне ее. Все повернулись и уставились на Леонида. — Ты что? Подожди, ты же не куришь, — ошеломленно проговорил Жора. — А сейчас хочу. Могу же я получить объявленную премию? — улыбаясь, сказал Леонид. — Ты хочешь сказать... — удивленно начал Сергей. — Да, кажется, я нашел способ сообщить в Тихую, где мы находимся. Вдруг неожиданно пол под ногами покачнулся, балок вздрогнул и осел. — Черт, мы опять падаем! — в полной тишине прошептал Степан. — Да, дело дрянь, надо перебираться вниз, в пещеры, и быстрее. — Быстро выкидывайте всю одежду, матрацы, спальные мешки и спускайтесь сами, — приказал Леонид. — А ты? — А я поеду верхом на Степане, выдержишь, Степа, а? — Конечно. — Тогда быстро. Они стали выбрасывать вещи, которые не могли разбиться. Врем< ими тягач вздрагивал и снова начинал сползать. — Жора и Сергей, начинайте спуск. Захваты поднимем обратно по осветительному шнуру. Солуквелидзе и Комов спустились благополучно. Когда Степан стал помогать Леониду вылезти, тягач снова затрясся и стал ползти вниз. — Руки, — скомандовал Степан. Леонид послушно протянул ему сложенные вместе руки. Степан быстро связал запястья и затянул узел. Леонид обхватил связанными руками Степана за шею и сполз вниз в темноту. Степан начал медленно спускаться. Тяжелым грузом висел за спиной Леонид. Сначала он что-то говорил, а потом затих. Трос дрожал. По-видимому, тягач продолжал оседать. Внизу были видны огоньки факелов Жоры и Сергея. И из-за этого особенно сильно ощущалась высота. Степан задыхался. Руки Леонида стиснули горло. Степан собрал последние силы и продолжал спуск с закрытыми глазами, на ощупь хватаясь за трос. Он чувствовал, что сейчас не выдержит и сорвется. Неожиданно дышать стало легче. Степан открыл глаза и обернулся. Сергей и Жора бережно снимали со спины Леонида. — Теперь быстро в сторону! — крикнул Жора. Они отбежали в сторону гейзера как раз вовремя. Раздался какой-то шум, • в следующую секунду — оглушительный звук удара. Двадцатитонный тягач рухнул на камни. Полярники стояли, прижавшись к ледяной стене, и прислушивались к стуку падавших кругом камней и обломков. Затем все стихло. — Горит! — Степан резко обернулся. На месте, где упал тягач, все ярче и ярче подымались языки пламени, освещая бесформенную груду железа и дерева, оставшуюся от тягача. — Соляр, баки лопнули, а загорелось все от светильников, — догадался Степан. Пламя разгоралось. Внезапно язык огня пробежал по камням, лежавшим под ногами. — Соляр растекается, бежим быстрее! — крикнул Жора. Они с Сергеем подхватили Леонида и бросились в глубь пещеры. Бушевавшее сзади пламя освещало дорогу. Сквозь арку в стене было хорошо видно, как полыхает огонь в соседнем зале. Леонида положили на камин, подстелив единственный спальный мешок, который успел схватить Жора. Текли минуты. Огонь начал спадать через час. Но появилось вторая неприятность, дым заполнил первый зал и начал проникать во второй. Они были вынуждены отступить в третий. Отсюда они даже не могли видеть отсвета пожара. Через пять часов нм показалось, что дым стал реже. Сергей и Степан отправились на разведку. Они добрались до тягача, вернее до того места, куда он упал. Там лежала бесформенная масса, обгоревший остов искалеченного тягача и тлевшие остатки балка. Все было уничтожено огнем. — Из оборудования остался один спальный мешок... продовольствия нуль, воды сколько хочешь, горючего и дров также нуль, правда есть тепло гейзеров и куча обгоревшего металла. Небогато, но жить можно, — подвел итоги Леонид. — Ну что же, давайте начнем с того, что передадим в Тихую, где мы находимся, — неожиданно закончил он.
В Тихой у всех было подавленное настроение. Обычное оживление, связанное с прибытием новой смены, передачей дел, письмами и посылками из дома, сменилось тревогой за своих товарищей. Летчики провели аэрофотосъемку предполагаемого района исчезновения тягача. Следов на снимках было слишком много, и все они неожиданно обрывались, занесенные в разных местах пургой. В район поисков выехала группа взрывников. Они провели серию крупных взрывов. От взрывной волны обвалилось несколько снежных мостов, но это были известные раньше неширокие трещины, не представлявшие опасности для тягача. Аэромагнитологи попробовали провести магнитную съемку района, но также безрезультатно. Особенно тяжело переживал исчезновение тягача в Тихой Саша Яблочкин, сейсмолог экспедиции, молодой розовощекий блондин, отличавшийся немного угрюмым характером и живший, как отшельник, в своем сейсмическом павильоне. Топорков был его единственным большим другом. Исчезновение четверки Комова совершенно выбило Сашу из колеи. Он ходил с отсутствующим взглядом по Тихой, натыкался на людей, извинялся и шел дальше. Иногда он приходил к начальнику экспедиции Коробову и начинал излагать ему фантастические проекты поисков пропавшего тягача. Он дошел даже до того, что предложил" растопить край ледника. Коробов успокоил Сашу и, провожая, попросил заходить почаще. Саша проявил снятую накануне с барабана осциллограмму и, промывая ее в бачке с водой, привычным взглядом осмотрел записанные кривые. Неожиданно он вздрогнул: те самые микросейсмы, которые обычно беспорядочно располагались на ленте, вдруг резко изменили характер записи. Они чередовались с одинаковым интервалом, даже не с одинаковым интервалом, а с какой-то более сложной закономерностью. Саша замерил время между первыми вступлениями: 10, 10, 10 минут, потом шел интервал 15 минут, потом микросейсмы имели три интервала по 30 минут и снова 15, после этого три раза по 10. Странно, очень странно. В первый раз он видел микросейсмы не промышленного типа, идущие с правильными интервалами. Словно чья-то рука включала рубильник возбуждения микросейсм. Саша вздрогнул. Чья-то рука? Ну, конечно, ведь это же сигнал бедствия «SOS». Саша лихорадочно стал наносить на бумагу точки и тире.
/.../---/.../..-/.-./.../..-./
Он взял со стола справочник и отыскал сигналы азбуки Морзе. СОСУРСУ. Странно, почему УРСУ? Саша вспомнил, что у радистов существует условный буквенный код который позволяет сокращать текст переговоров. Он поднял трубку телефона и позвонил Житкову. — Олег Николаевич, что в ваших кодах обозначает сочетание «УРСУ»? — Ничего не обозначает. УРСУ — это позывные Солуквелидэе. Саш в выскочил из сейсмического павильона и без шапки, прижимая к груди мокрую сейсмограмму, побежал к дому, в котором жил Коробов. — Я нашел их, Семен Семеныч, вот они, — и он протянул истрепанную сейсмограмму Коробову. Семен Семенович глубоко вздохнул, налил в стакан газированной воды из сифона и, протянув его Саше, сказал: — Успокойся, выпей и расскажи все по порядку. Саша отстранил стакан и, захлебываясь, путаясь, перебивая самого себя, рассказал о своей находке. Семен Семенович внимательно выслушал его, посмотрел сейсмограмму и спросил: — Это сейсмограмма за позавчерашний день, а где вчерашняя? — Не проявлена еще. Он вскочил и пулей вылетал из комнаты Семен Семенович взялся за телефонную трубку: он позвонил геологу экспедиции Голубеву, а затем стукнул несколько раз в стенку. Из соседней комнаты появился Житков. — Звали меня, Семен Семенович? — спросил он. — Да. Вот взгляни, — и он протянул Житкову бумагу, на которой Саша записал сигналы. — Что это такое? — Сигналы бедствия, посланные Солукаелидзе. Откуда они? — взволнованно спросил Житков. В »тот момент в дверь постучали, и вошел геолог экспедиции Петр Теодорович Голубев, высокий стройный мужчина средних лет, со щеголеватой, немного манерной наружностью. Даже здесь, в Антарктиде, он умудрялся ходить в ослепительно белых рубашках и городском костюме. — Скажите, Петр Теодороич, — в лоб спросил его Коробов, — может человек искусственно вызвать землетрясение! — В принципе это возможно: например, подземные атомные взрывы, да и просто мощные взрывы аналогичны землетрясениям, — немного подумав, ответил Голубев. — Нет, я не о том. Может ли Комов и его группа вызвать не одно, а несколько мелких землетрясений, тряся землю наподобие телеграфного ключа? — И Коробов протянул сейсмограмму Голубеву. Он объяснил Житкову и Голубеву все, что понял из сбивчивого рассказа Саши. — Невероятно, но похоже на факт, — констатировал Голубев. Дверь распахнулась без стука, и на пороге появился Саша. В руке он держал еще одну мокрую ленту. — А, вот вы где, Олег Николаевич! — воскликнул он. — Записывайте: точка, точка, тир тире, пропуск... — и он продиктовал серию сигналов. — Югу 20 км 800 м. То есть мы находимся к югу от Тихой в 20 километрах на глубине 800 метров, — взволнованно произнес он, глядя на строчки сигналов морзянки. — Семен Семенович, мы можем их запеленговать с двух сейсмостанций, — предложил Саша. — Это позволит почти точно выйти к точке. Вторую станцию сейчас монтируют на острове Го рева, в 20 километрах к востоку от Тихой. У них почти все уже готово, они вчера пробные записи производили. Дайте мне вертолет, я слетаю посмотрю записи, и мы сможем их запеленговать. Через два чаев в кабинете у Коробова нельзя было протолкнуться, все на станции Тихой стремились узнать, что происходит в кабинете у начальника экспедиции. Весть о том, что получена радиограмма от группы Комова при помощи «землетрясений», взбудоражила умы всех членов экспедиции. Уже было известно что Яблочкин улетел на остров Горева, и его прибытия ждали с минуты на минуту. Скоро в небе раздался треск мотора приближающегося вертолета. Все внимательно следили, как, подняв вихри снежной пыли, он сел прямо рядом с домом руководстве экспедиции. Из машины выскочил сияющий Саша и исчез в люке дома. Он протиснулся к столу, где лежала карта окрестностей Тихой, и, достав из кармана циркуль и транспортир, быстро стал отмерять и наносить на карту какие-то линии, поглядывая в свою записную книжку. — Вот здесь, — сказал он, поставив крестик на карте. — Веха № 476? — удивленно спросил кто-то. — Там же трещин не было. — Значит, теперь есть, — ответил Саша с уверенностью. Через пятнадцать минут спасательная партия покидала Тихую. В переднем вездеходе сидел возбужденный Саша, в первый раз за всю зимовку он выезжал за пределы станции. Через час у вехи 476 остановились три вездехода спасательной партии. Из них высыпало около 40 человек. Коробов с удивлением отметил, что среди них многие не имели никакого отношения к спасателям. Связавшись по четыре человека, они стали прочесывать местность, прощупывая длинными острыми щупами снег. Через час один из спасателей вдруг провалился, резко дернув веревкой привязанных к нему товарищей. Его быстро вытащили, оградили зияющую дырку в снегу красными флажками и стали посылать в трещину сильные звуковые сигналы сирены.
План Леонида был следующим: гейзер при фонтанировании возбуждает микросейсмы. Еще в зимние ночи в Тихой вместе с Яблочкиным они просиживали часами над лентами с непонятными микросейсмами. Теперь он понял, что было их источником. Он знал, что в Тихой даже принято решение построить новую станцию на острове Горева для наблюдения над ними. Но как заставить гейзеры сообщить о себе? Леонид вспомнил, как однажды в одном из видовых фильмов, посвященном Исландии, он видел, что для туристов вызывают искусственное фонтанирование гейзера, просто бросая в отверстие гейзера кусок породы. А что, если заставить гейзеры извергаться в определенном ритме по азбуке Морзе? Когда Леонид сказал об этом, было решено немедленно начать опыты. Сергей и Степан подошли к самому крупному гейзеру. Тот, по-видимому, недавно кончил извержение, и вода тихо выливалась из отверстия в полу. Сергей поднял камень величиной с литровую консервную банку и бросил в отверстие. Он заметил время по фосфоресцирующему циферблату своих часов. Через некоторое время вода забурлила и ударил столб пара и воды. Подождав, пока гейзер успокоится, Сергей повторил опыт. Время реакции гейзера было около полутора минут. Они перешли в другой зал к гейзеру и повторили опыт. Этот реагировал через две минуты. Два маленьких гейзера не реагировали на камни совершенно. Когда они вернулись и Сергей передал Леониду данные своих наблюдений, начались обсуждения текста, который предстояло передать. Все сошлись на том, что первым словом должно быть «SOS». Если Яблочкин обратит внимание на изменение поведения в микросейсмах, то он сумеет увидеть за ритмичным сигналом всем мальчишкам с детства известный сигнал бедствия... Через полчаса Степан и Сергей стояли у двух гейзеров с камнями наготове. — Приготовиться Сергею! — закричал со своего места Леонид, глядя на часы. — Бросай! Приготовиться Степану! Бросай! В течение многих часов подряд через 10, 15, 30 минут раздавались команды. Первую «сейсмотелеграмму» передавали около семи часов подряд. Потом сделали перерыв. В это время Яблочкин в Тихой обычно менял ленту. Потом они продолжили передачу, передавая свое местоположение. Хуже всего обстояло дело с освещением. Оба факела, которые полярники успели спасти во время пожара, кончили гореть уже несколько часов назад. Карманный фонарик почти совсем не светил. Леонид распорядился использовать его последние минуты работы для осмотра места падения тягача. Осмотр дал неутешительные результаты. Несколько полуобгоревших досок, рваные куски кровельного железа — единственное, что еще могло пригодиться в устройстве дальнейшей жизни. Из этих материалов и был устроен помост над ручейком. От горячей воды, текшей из гейзера, на нем было относительно тепло. От длительного пребывания в сыром воздухе пещеры одежда стала влажной, единственное что согревало, была работа. Леонид решил начать строительство небольшой хижины, скорее даже шалаша, в котором можно было бы поддерживать тепло. К концу второго дня пребывания внутри пещеры они соорудили помещение, в котором пять человек могли, поджав ноги, лежать в относительном тепле. Первая «ночь» после почти двух суток бодрствования прошла спокойно. Полярники спали, измученные работой и бурными событиями дня. Один Леонид не спал и в который раз продумывал все возможные варианты дальнейших действий для спасения. Он хорошо знал Сашу и твердо верил: если сейсмографы записывали микросейсмы, возбуждаемые гейзерами, то их найдут. Если... Неожиданно Леониду показалось, что он услыхал далекий вой. Неужели галлюцинация? Нет, вой продолжался, он переходил на более высокую ноту и снова возвращался на более низкую. Сирена! Сирена спасателей. Леонид стал трясти лежащего рядом Сергея и Жору. Сергей промычал что-то во сне и продолжал спать. Жора вообще не реагировал на толчки. Нельзя терять ни минуты. Леонид выполз ив шалаша. Куда идти? Кажется, прямо по ручью. Леонид на четвереньках пополз по ручью. Горячая вода обжигала руки, но Леонид продолжал ползти вперед. Вот возвышение, откуда бьет гейзер. Неожиданно Леонид услышал нарастающее клокотание. Сейчас начнется извержение. Надо бежать в сторону, иначе его сварит заживо в струе пара и кипятка. Он вскочил, пробежал несколько шагов, споткнулся о камень и упал. Он снова пришел в себя через несколько минут. Было тихо. Куда, зачем он бежал? Да, была сирена, если не ответить, то они могут уйти. Как ответить? Кричать бесполезно, он еще в другом зале, но под трещиной, его не услышат. Он после падения совершенно потерял ориентировку. Где выход к трещине? Где лежит изуродованный тягач? Снова раздался далекий вой сирены. И неожиданно Леонид почувствовал тонкий залах гари. Он повернул голову — залах чуть усилился. Он двинулся навстречу запаху. Он поворачивал, петлял и двигался в каком-то направлении, которое казалось ему совершенно противоположным нужному. Но с каждым шагом запах становился сильнее. Наконец он споткнулся обо что-то твердое. Он протянул руки и нащупал тягач. Он нагнулся, нащупал камень, подмял его и стал бить по стальному борту. Три частых удара, три длинных...
Прошло несколько минут. Тишина. — Повторите сигналы, — приказал Коробов. Снова завыла сирена, разнося тревожный душераздирающий вой по снежной равнине Антарктиды. — Готовьте людей к осмотру трещины и продолжайте поиск других трещин, — распорядился Коробов. В этот момент стоявшие рядом с трещиной услышали далекий стук: три точки, три тире, три точки. Сигнал бедствия, известный всем мальчишкам с детства.
— Ого! — покачал головой Степан. — Далековато лезть придется! 
Степан огляделся. С обеих сторон освещенные коптящим пламенем светильника, сверкали и переливались, как драгоценные камни, пушистые гроздья кристаллов льда, сплошным ковром покрывавшие стены. По мере спуска стены начали отступать, и скоро их уже было плохо видно. 
В